Я шел на свой первый корабль, чтобы стать там непрошенным пассажиром и навсегда покинуть родную колонию.
Мне было шестнадцать лет.
— Прошу прощения, если помешал вам своим вторжением, — Аластар Коллис вытащил свое грузное тело на балкон и поежился от ночной прохлады.
Най удивился — даже ему, больному и теплолюбивому, не было здесь холодно! Впрочем, причиной тому могло быть и перевозбуждение, вызванное близостью Лоренты…
— Нет-нет, что вы! — Девушка радушно улыбнулась, но было в этой улыбке что-то наигранное, неискреннее.
Видимо, ее тоже не обрадовало внезапное желание хозяина дома пообщаться…
При этой мысли Най испытал какое-то постыдное удовольствие, и оно еще сильнее зарумянило его и без того пылающие после поцелуя щеки. Благо, над городом висела ночь, иначе бы цвет лица давно выдал бы с потрохами все его чувства — от стыда до вожделения.
Желание коснуться ее кожи снова, хотя бы на секунду, стало таким непреодолимым, что Най положил руку ей на плечо и склонился к самому уху:
— Тебе не холодно? Можем зайти внутрь…
Лорента смущенно пожала плечами:
— Пожалуй… да.
Они вернулись в зал, и пока Най услужливо отодвигал штору перед меценатом и Лорентой, тот уже успел полностью завладеть ее вниманием:
— Ваше выступление… это было нечто прекрасное. Где вы учились играть?
— Далеко отсюда, — Неопределенно отозвалась она, — Очень далеко. Я играю с самого детства — сначала меня учила гувернантка, но потом…
Ее излияния — то ли правдивые, то ли, как всегда, выдуманные — прервал появившийся словно из ниоткуда Тедд.
— Ну вот, что я говорил? — Он взмахнул рукой в белой перчатке, — Он уже выразил вам свои восторги?
Най шел позади и не мог видеть лица Лоренты. Еще десять минут назад он бы с уверенностью решил, что она улыбается и хлопает перед этим хлыщом ресницами, как заправская кокетка, но теперь, когда она дала ему понять…
Он отбросил эти мысли и уставился на руку мецената, что лежала у Лоренты на спине во вполне невинном жесте — не будь ее спина обнаженной. Но пока толстые неповоротливые пальцы касались беззащитной тонкой кожи девушки, Ная охватывала даже не ревность. А ярость.
— Тедд, дорогой, — Спокойно, но в то же время строго попросил Коллис, — Не мог бы ты поискать развлечений в другом месте? У нас с мадам… и ее мужем важный разговор.
— Как будет угодно, отец, — Тедд кивнул и покорно удалился.
Най шагнул ближе к Лоренте, не сводившей глаз с мецената, который в свою очередь так стрелял глазами из стороны в сторону, что больше походил на вора, чем на хозяина вечера.
— Не слишком хотелось бы обсуждать столь… приватные вопросы здесь, на виду у всех, — Понизив голос, сказал он, — Предлагаю пройти в более уединенное место…
“Приватные” — то, как странно это прозвучало, мгновенно отозвалось в Нае тревожными сомнениями, но не успел он издать и звука возражения, как Лорента уже кивнула и приготовилась следовать за Коллисом.
— Сами понимаете, — Объяснял хозяин по дороге в “уединенное место”, —Дело, помощи в котором вы просите, касается не старинной картины и не антикварной вазы… Тут речь о самом… — Он на мгновение замер, дожидаясь, как пара гостей пройдет мимо, — Древнем Следе…
Наю с Лорентой не оставалось ничего, кроме как кивать. Спустя минуту раздражающе-медленного пути они были на месте — в темной бильярдной, где из освещения была только лампа над игровым столом, а из мебели — сам этот стол и несколько стульев у стены.
На один из них Коллис и водрузил свое объемное тело, чтобы незамедлительно вытянуть затекшие ноги и достать из кармана портсигар.
— Не желаете? — Он протянул Наю ряд аккуратно сложенных толстых сигар, — Отменного качества, уж поверьте…
Ученого уже бросало в дрожь от одной только перспективы нахождения в столь маленькой комнате, заполненной удушающим дымом — о курении не стоило даже заикаться.
Вместо нормального ответа он нервно помотал головой, и меценат тотчас уцепился за это:
— Ах да! — Он шлепнул себя по лбу, — Как я мог забыть про вашу хворь!
И все же свою сигару он зажег безо всякого колебания.
— Вы хотели что-то сказать нам о Древнем Следе… — Совладал с собой Най.
— Ну-ну, не так скоро, — Коллис поднял на него глаза и выдохнул первое облачко дыма, — Вы, молодые, конечно, все скоры на руку, но наше дело спешки не терпит.