Пьетро. Чао. (Продолжает смотреть на Кристьяно, ожидая объяснений. Мать жестами приглашает его садиться рядом с Сержио и Неллой.)
Пьетро (целует сестру в лоб). Не обращай на него внимания. (Садится спиной к брату.) Сестра много о тебе рассказывала. Влюблена по уши. Ты сколько зарабатываешь?
Сержио. Шестьдесят тысяч.
Нелла (с готовностью). Мы уже подсчитали. Тридцать две за квартиру, двадцать пять на еду, и три можно отложить на всякий случай.
Пьетро. И мать, наверное, будет на вашем иждивении?
Сержио. Она так мало ест. И обещала платить за электричество, воду и газ. Прямо святая!
Пьетро. Счастливчик! (Указывает на Неллу.) Будешь заботиться, чтобы ее фигурка всегда оставалась такой же!
Сержио. Может, ты знаешь — у нас на работу принимают только с рекомендацией церковного прихода, и если ты обещаешь не вступать в профсоюз. Представь себе!
Пьетро. В прошлом месяце мы заставили начальство платить на пять лир в час больше. Знаешь, как мы этого добились? Бастовали все, даже самые рьяные прихожане!
Сержио. Это единственный способ. Нам тоже надо бы так. В следующем месяце я надеюсь на сверхурочные, подработаю…
Пьетро (матери). Мама, ты нам выпить не дашь?
Мать. Кьяру не подождем?
Пьетро (жестко). Нет! (Пока мать открывает первую бутылку). Когда собираетесь жениться?
Сержио (Нелла прижимается к нему). Скоро. Мне уже за тридцать. (Целует Неллу.) Потом она ко мне охладеет.
Нелла (целует его, Кристьяно смотрит на них снисходительно). Никогда!
Пьетро. Медовый месяц — вот что значит никогда.
Нелла (наивно). Только медовый?
Пьетро. Мы с ним понимаем друг друга.
Нелла. Уже?
Сержио. Между нами, мужчинами… (Смотрит на Кристьяно.)
Пьетро. Будете венчаться?
Нелла. Конечно.
Сержио. Это опять в моде. И чтобы избежать проблем. (Кристьяно.) Вы тоже придете?
Кристьяно. Потому что я говорил о священниках? Нет, конечно! И вы прекрасно это знаете.
Пьетро. (с удивлением). Вы говорили о священниках? Интересно! Ты заставил его говорить? И что он о них рассказал? Знаешь, ведь он учился с ними вместе, и одно время я его подозревал в излишней религиозности. Но он никогда ничего не рассказывал. Человек — загадка! (Иронически улыбается.)
Сержио. Вам бы надо с ним побольше разговаривать. Он, наверное, очень одинок.
Пьетро. А кто его там запирал? Только мы знаем, сколько слез пролила мама.
Сержио. Должна же быть какая–то причина. Если бы вы разузнали, в чем дело…
Пьетро. Для этого нужно набраться адского терпения. Мама–то все еще пытается. Она сует ему ключ под нос дважды в день, умоляя его выйти. А мне что! Я на него вообще внимания не обращаю, надоело!
Кристьяно хватается за прутья, трясет клетку, тяжело дышит, вне себя от гнева. Мать подходит к нему, чтобы успокоить.
Сержио. Ты бы так уж о нем не говорил…
Пьетро. Я бы не говорил? (Тихо, чтобы Кристьяно не услышал.) Когда я его так оскорбляю, говорю ему, что он никому не нужный клоун, что он жизни не знает, его состояние явно улучшается. Просит свежих газет, потом комментирует новости. Чтобы показать, что на самом–то деле он в курсе всего!
Сержио. Может, ты и прав. Это то, что ему нужно.
Пьетро. Я его оскорбляю потому, что хочу, чтобы он как–то реагировал, чтобы становился мужчиной. (Матери.) А где же шампанское? (Матери, которая все еще около Кристьяно.) Да оставь ты его с его «Антошей»! (Саркастически, Кристьяно.) Простите, с Антон Павловичем!
Мать еще остается некоторое время с Кристьяно. Потом идет за шампанским.
Сержио. Нелла мне рассказывала о его страсти. Чехов — знаменитый русский писатель.
Пьетро. Конечно, но это стало уже манией! Ты можешь спросить его что угодно о любом рассказе, о том, сколько слогов на любой странице. Он фанатик, и виноваты в этом, наверное, эти самые книги! Он всегда цитирует эти грустные, грязные истории, случаи разврата и жестокости. (Цитирует с иронией.) «Вереница бесхребетных людей, сгибающих спины при появлении лакеев в ливреях».