– Она уволилась?
Гость покачал головой:
– Нет. Утонула. К северу от клиники есть жуткое болото. Предупреждаю: будьте осторожны, когда отправитесь на прогулку по окрестностям.
– Как такое могло случиться? – заволновалась Вера.
– Боюсь, никто не сможет ответить вам на вопрос. Свидетелей не было. Никто не знает, что потянуло Веронику на болото ночью.
– Она утонула ночью?
– Да.
Алексей нахмурился и осведомился с мрачноватой иронией:
– А вы уверены, что она была врачом, а не пациентом? Мне кажется, здравомыслящий человек никогда не полезет ночью на болото.
– Бывают разные обстоятельства… – пожал плечами Плучек. – Впрочем, не будем о грустном. Давайте лучше выпьем за вас.
Вскоре бутылка дорогого вина опустела, и гость достал из пакета вторую. Павел Сергеевич произнес еще несколько тостов, после чего Алексей, обожавший дискуссии и уже немного опьяневший, вступил с ним в полемику. Вера в тот момент вышла на кухню за очередной порцией сыра и мяса.
– Значит, вы утверждаете, что сумасшедших людей вообще нет? – горячился Алексей.
– Я всего лишь сказал, что психиатрия – наука неточная, – возразил Плучек. – Грань между патологией и вариантом нормы крайне расплывчата.
Алексей несколько секунд вглядывался в лицо Плучека, пытаясь понять, шутит тот или нет. Но лицо врача было невозмутимо, и Тенишев тряхнул головой:
– Вот ведь нелепость. Вы, психиатр, убеждаете меня в том, что психов не существует!
– Я так не говорил. Сказал лишь, что это возможно. При диабете или ревматизме у человека можно взять анализы и на их основе сделать вывод о том, болен человек или нет. А какой анализ вы возьмете у человека, страдающего маниакально-депрессивным психозом? Его моча и кровь не отличаются от наших с вами. Кроме того, некоторые психические заболевания вообще придуманы в угоду общественному мнению.
– И все же, что бы вы ни говорили, а психа видно сразу. Гитлер, например, был типичный псих!
Плучек засмеялся:
– О да! Многие психиатры пытались поставить ему диагноз. Один немецко-американский психолог по фамилии Фромм даже решил, что Гитлер страдал скрытой формой некрофилии.
– Некрофилия – это любовь к трупам? – уточнил Тенишев, наморщив нос.
– Что-то вроде того, – кивнул Павел Сергеевич. – Фромм вывел несколько симптомов скрытой некрофилии. Вот вы, например, как относитесь к фотографиям?
– Нормально. Я люблю фотографии, особенно черно-белые.
Павел Сергеевич кивнул:
– Отлично! Но любовь к черно-белым фотографиям – один из симптомов некрофилии. А в детстве вы мучили животных? Только честно.
– Ну… Однажды я оторвал лапки муравью…
– Зачем?
Алексей пожал плечами:
– Уже не помню. Дети всегда отрывают лапки насекомым.
Плучек поднял указательный палец и изрек:
– Второй симптом! Я мог бы продолжить список, но не стану.
В комнату вошла Вера с подносом в руках.
– Привет, мужчины. О чем спорите?
Тенишев откинулся на спинку кресла и обиженно заявил:
– Твой коллега вынес мне диагноз.
– Правда? – Вера поставила на столик поднос и поинтересовалась: – И кто же ты у нас?
– Некрофил!
– Я давно это подозревала. Но лучше бы ты был сексуальным маньяком.
Алексей трагически вздохнул:
– Болезнь не выбирают. Прими меня таким, какой я есть.
Вера чмокнула мужа в щеку и села на диван. Алексей, вооружившись ножом, стал резать мясо тонкими ломтиками, а Вера слегка наклонилась вперед и тихо попросила Плучека:
– Павел Сергеевич, расскажите мне о той девушке.
– О какой? – не понял Плучек.
– О той, что была до меня.
Гость нахмурился.
– Ну… Она так же, как и вы, приехала к нам сразу после окончания ординатуры. Что еще вы хотите знать?
– Приехала сюда одна?
Плучек кивнул:
– Да. В последнее время она как-то захандрила. Не знаю, может быть, ей стало тоскливо… Места у нас тут довольно дикие.
Павел Сергеевич отпил из бокала и продолжил:
– Зимой у нас здесь бывает очень мрачно. Листья с деревьев опадают, небо затянуто темными облаками. Да еще и болото… – Павел Сергеевич передернул плечами. – Жуткое место! Осень в наших краях тоже не слишком хороша. Я ненавижу осень со всеми ее туманами, сыростью и прочими прелестями. С определенного возраста некоторые времена года начинают казаться человеку грубой пародией на него самого.
Взгляд Веры стал задумчивым.
– По крайней мере, теперь я понимаю, почему Венедиктов окликнул меня, – проговорила она негромко. – Вероятно, он спутал меня с Вероникой Холодовой.
– Возможно, – согласился Плучек. – Хотя вы с ней совершенно не похожи. Вера Холодова была девушкой нервной и склонной к истерике. Вы не производите такого впечатления.