Внезапно лес расступился, синее небо распахнулось во всю ширь, и поляну украсили длинные зелёные тени.
Всю дорогу они шли молча, не решаясь нарушить торжественной, девственной тишины леса, молчали они и сейчас, остановившись на почтительном расстоянии и внимательно разглядывая Таэл Риз Саэт.
Впереди, на берегу озера, под кроной гигантского белого дуба, уютно расположились несколько больших домов белого же камня. Из глубины сада появились двое мужчин в точно таких же одеждах, какие носил и Саэт-Оинт, они остановились напротив гостей и учтиво склонили головы.
-- Рат-Варо, Нао-Раз, -- представил их Саэт-Оинт. -- Они проводят вас в покои, где вы сможете отдохнуть перед ужином и привести себя в порядок.
...Комната, в которую отвели их ринги, была светла и просторна. Балкон и два окна на озеро. Огромный стол в центре, несколько стульев с высокими спинками, камин и длинные скамьи вдоль стен. На столе -- блюдо с фруктами, многие из которых были Тэйду неизвестны, кувшины с соком и водой, несколько высоких стаканов. Четыре двери, как тут же выяснилось -- в комнаты поменьше; в каждой большая кровать с балдахином, стол и сундук.
Инирия выбрала первую справа спальню, с окном и балконом на озеро. Тэйд тут же выбрал соседнюю. Саима выбрал первую слева, но сказал, что с удовольствием поспит и на скамье в общей комнате, а Нёт вообще ничего выбирать не стал, сообщив, что ему всё равно, где он проведёт эту ночь, потому как завтра его уже здесь не будет.
Рат-Варо покивал и поинтересовался, не желают ли гости принять ванну, а получив утвердительные ответы, предложил Инирии следовать за ним. Мужскую же половину отряда он поручил сопроводить Нао-Разу.
В глубине большой прямоугольной комнаты с множеством ширм их ждали три наполненные водой купели. Рядом с каждой, на невысоких тумбах стояли кувшины с тёплой водой и пузырьки с благовониями и составами для мытья.
-- Ну и что вы обо всём этом думаете? -- Тэйд устало опустился на скамью, на которой, помимо стопки с хрустящими полотенцами, лежали три белых, таких же, как и у ринги, балахона.
-- Думаю, что меня немного подвела интуиция, и наш мохнатый друг сильно ошибся в выборе пути, -- обходя комнату, ответил Саима.
-- Это было понятно с самого начала, как по мне -- так в выборе пути ты ещё в Двух Пнях ошибся.
-- Ага.
-- Я сейчас тебя не об этом спрашиваю, -- Тэйд попробовал ладонью воду в купели. -- Что ты про ринги думаешь?
-- Кто они вообще такие? -- спросил Нёт.
-- Сэрдо.
-- Да ты что! Тэйд прав, ты, Саима, ответишь на любой вопрос, кроме того, что тебе задали.
-- Я, если честно, думал, что ринги -- это миф! А тут -- на тебе: "Я ринги, оставьте ваше оружие. Мы ваши друзья", -- продекламировал онталар, подражая невозмутимому голосу Саэт-Оинта. Он взял со скамьи один балахон и зачем-то понюхал его. -- Васаргой пахнет.
-- Я это не надену, -- заартачился Нёт. -- Я вам что, баба?
-- Не надевай. Что делать будем, лучше скажи?
-- Не знаю. Вы тут обмозгуйте всё, а я, пока эти, -- он кивнул на дверь, -- думают, что мы мослы парим, осмотрюсь пойду.
-- Давай, -- поддержал его Тэйд. -- Осторожнее только осматривайся.
-- Я так думаю, -- Саима уже скинул одежду и лез в кадку, -- делать нам ничего не надо. Уф, хорошо. Поглядим, как пойдёт, а там и решать будем. А-а! Ты чего ждёшь-то, когда вода остынет?
Но вода, к общему удивлению, остывать и не собиралась и оставалась на протяжении всего времени такой же тёплой, как и в самом начале, когда Тэйд первый раз коснулся её рукой.
Глава 36. Братья Этварок и Кинбаро Ро
Неделя до основных событий
-- Убийца! Вернись! Вернись, трус, убей и меня тоже! -- закричал Питтарк Доку, посылая вдогонку Карбааку смачный плевок. Он приподнял истекавшее кровью тело Фири Гана и приложил ладонь к его груди.
Лицо Карбаака потемнело от гнева, он дёрнулся и вытащил меч на ладонь; Лил же, желая удержать брата, накрыла его руку своей.
-- Уйдёмте. Он не в себе от горя. Они были друзьями.
-- Ты слышала, что он сказал? -- с пафосом вопросил Карбаак, вырываясь так настойчиво, что взлетевшие полы его табара, казалось, приняли участие в его гневе.
-- Никто: ни он, ни вы -- не сможет отрицать, что я говорю правду, -- выпалил Питтарк Доку, поднимаясь на ноги. Он был безоружен, а потому не спешил кинуться на обидчика. -- Вы, как никто, боялись его! И убили! -- он поднял с пола перепачканный кровью гримуар в кожаном переплёте с латунными уголками и со всего маху хлопнул им о стол.
Звякнула лампа. В воздухе зависло пыльное облако.
-- Допустим, вы правы. И что дальше? -- Карбаак прилагал все мыслимые усилия, чтобы избежать вырывавшегося из него чиха.
-- И вы ещё спрашиваете? Лишь трусы убивают тех, кого боятся! С таким же успехом вы могли вонзить нож Фири в спину и показать, чего стоит ваша храбрость. Несмотря на всё своё могущество, вы струсили и убили его под видом честного поединка!
Карбаак сбросил руку Лил и, сделав шаг в сторону Питтарка Доку, обнажил меч и взмахнул им, и... наконец, чихнул. Сестра снова схватила его за руку и попыталась удержать на месте, но тоже чихнула.
-- Нет! Ради Великих, успокойтесь!
-- Не удерживайте его, сиита Лилам, -- неистовствовал Питтарк. -- Не мешайте ему... А-а-а-а! -- не удержавшись чихнул и он.
И тут Лесия не выдержала и рассмеялась.
Прерванный на полуслове Меем заметно смутился:
-- Ну что опять не так? -- обиженно всплеснул руками нуйарец. -- Что, Лесинька, что?! А-а-а! -- он снова чихнул.
Темнота быстро сгущалась, импровизированная сцена освещалось одной стоявшей на столе лампой, являвшейся частью реквизита. Было ясно, что "Труппа Братьев Этварок и Кинбаро Ро" намеревались добраться до конца своей "Трагедии дома Цома или сигилла Кхкерно", прежде чем взойдёт Оллат и ночь опустит свой занавес.
Они были обычными бродячими актёрами, но тем не менее неплохо разбиравшимися в своём ремесле. Вечно пьяный Акимошка по прозвищу "Чашка вайру", игравший Карбаака, к примеру, вполне правдоподобно изобразил смесь лютого гнева и мятущейся совести. Роль Питтарка Доку удалась толстяку Меему не хуже, хотя тут, скорее всего, помогла экстравагантная внешность актёра: у него была аккуратная раздвоенная зелёная бородка с белыми концами, усы пером и лохматые подвитые книзу брови. Девица Лил в исполнении Зафуты была чудо как хороша и натуральна, впрочем, с внешними данными литивийки можно было вообще не играть -- просто показываться с небольшими интервалами на сцене. Кланяться, демонстрируя публике шикарную грудь. Крутить бёдрами и строить юнцам глазки. Одно это могло обеспечить труппе стабильный доход. Фири Ган был сыгран, хотя... что там сыгран, несчастному Фири всего-то и надо было, что стонать и вызывать жалость, что с успехом изобразил золотоволосый красавец Рол-бово, помимо прочего вызывавший у сиит и менее породистых девок не только оную, но и регулярные томные помрачения, сопровождаемые полуобморочными состояниями.
И пока эти четверо, с позволения сказать, лицедеев вглядывались во мрак, заполнявший двор, недоумевая, кто посмел прервать репетицию, она изобразила поросячий хрюк, хриплый и совершенно неуместный, и вышла на свет.
-- Лесия, деточка, ну нельзя же так... прямо посреди представления. В мгновения творческого экстаза, в коем слились мы...
-- Репетиции, -- поправила она велеречивого нуйарца.
-- Не суть важно, деточка. Служители высоких муз...
-- ...Заблеял старый козлище, -- на этот раз Меема оборвал Акимошка. Несмотря на то, что репетиция была прервана мгновение назад, его руки уже ласкали пузатую бутыль.
-- Заткнитесь вы там, -- раздался из глубины фургона хриплый голос Пунгиса. Лохматая рыжая голова высунулась из-под полога, его заспанные глазки утонули в опухших веках. -- Я вам сейчас, -- погрозил им кривым пальцем пьяный менестрель.