Могилы предков? Ну и что? Всего лишь холодные усыпальницы для холодных тел. Бесполезные хранилища, в которых не больше смысла, чем в Демонах, упокоивших тела богатых соплеменников Миях-хилла.
Все мертво, все ненужно. А все мертвое и ненужное отступает, когда кипит средоточие жизни — ярость, замешанная на любви и мести.
Миях-хилл целился снова. Но в этот раз первым был Коури. Сердце Демона коротко блеснуло в воздухе и раскололось у самых ног Верховного Магистра Грифонов. Взрыв потряс Погребальную Пещеру, разметав саркофаги и пробудив Дыхание Смерти.
Повелитель Камней видел, как разлетелись горящими клочьями куски неуязвимого доспеха и того, что пряталось за ним. Как рухнули ворота пещеры, навсегда закрывая вход в Священную Гору. И как содрогнулась сама Священная Гора.
Глухой гул рвался откуда-то из ее недр наружу. И вырвался, расколов Гору, словно кожуру переспевшего водяного плода. Вырвался огненным смерчем. И, как показалось Коури, вздохом облегчения.
«Предстартовое тестирование… — вспомнил Повелитель Камней таинственные слова Миях-хилла. — Энергетическая прокачка… Нежелательное внешнее воздействие… Энергетический всплеск… Необратимая реакция в шахте…»
Обдумывать все это было неинтересно. И Миях-хилл, и Священная Гора, и предки с их Погребальной Пещерой казались для Коури такими далекими и неважными. Теперь.
ЭПИЛОГ
— «Зомби»! Вызывает «Похоронная команда»! «Зомби», ответь, вызывает «Похоронная команда». «Зомби»…
Застрявшее в густом цветущем кустарнике тело чуть покачивалось на молодых упругих ветвях от резких порывов прохладного ветра Предгорий. Широкие листья и крупные яркие цветы с пряным ароматом почти полностью скрывали Лею. Повелитель Камней был рад этому. Он чувствовал, что еще не готов увидеть рану, прожженную смертоносным оружием Миях-хилла. Коури решил, что не станет тревожить Лею. Пока не станет.
Пусть Видящая Иначе отдохнет на ложе из цветов и листьев перед дорогой по Ту сторону Жизни. Пусть она отдыхает, пока он будет трудиться.
На границе Нижнего Леса и бесплодных Предгорий Повелитель Камней приступил к работе. Работал он остервенело, не чувствуя ни усталости в дрожащих пальцах, ни боли содранной кожи, ни постыдной влаги на лице. Коури проклинал духов, которые все-таки забрали у него Видящую Иначе, и продолжал свою работу. Он делал для Леи то немногое, что еще мог сделать: Повелитель Камней рыл Погребальную Пещеру с одной-единственной могильной нишей.
Она не станет новой святыней племени — мертвому племени ни к чему святыни. Это будет его и только его святилище. А может быть… Может, построив пещеру и опустив в нее Лею, он и сам не станет выходить наружу? Зачем ему возвращаться? Куда лучше упокоиться на многие Циклы вместе с Видящей Иначе. Вдруг он еще успеет догнать ее на пути к Той стороне Жизни. Догнать и отбить у безжалостных духов…
Исцарапанные в кровь руки Повелителя Камней лихорадочно выбрасывали из земляной норы камень и грунт. И яма, которой суждено стать Погребальной Пещерой, становилась все глубже. Коури окончательно потерял счет времени.
А потом тишину нарушила хрустнувшая ветка.
Полоз? Змееящер, почуявший добычу?
Коури — грязный, будто дух земной тверди, и встревоженный — подбежал к кустам, где перед последней дорогой отдыхала Лея.
Нет, никого. Но ветка… ветка хрустнула еще раз.
— Лея?! — Коури бросился к Видящей Иначе, обрывая покров из цветов и листьев.
Невероятно! На лице Леи была улыбка. Вернее, жалкое ее подобие — вымученное, болезненное, но все же Лея пыталась улыбнуться, превозмогая нечеловеческие страдания. Пока только уголками губ, не открывая глаз.
Повелитель Камней поднял Видящую Иначе с зеленого ложа. И только теперь понял, что огненные стрелы Миях-хилла не коснулись ее тела. Значит, это были не стрелы? Шаман Грифонов всего лишь обездвижил Лею, парализовал ее, не желая или не имея возможности отправить свою жертву по Ту сторону Жизни. Неужели, стреляя, Магистр еще надеялся использовать Видящую Иначе в своих целях. Или…
Было и другое объяснение — столь же простое, сколь и нелепое: в спешке Миях-хилл спутал свое оружие с оружием мертвого Кхирия. Это вполне вероятно: миниатюрные топорики похожи друг на друга, как два зерна одного колоса. Но если первый нес смерть, то второй был лишен боевых огненных стрел. Осознавал ли, задумывался ли разъяренный Грифон, из какого он совершает свой первый выстрел? Вряд ли.