С этими словами их беспомощными тушками закинули внутрь, прямо поверх мёртвых тел и повозка двинулась. Скрипя несмазанными колёсами и покачиваясь из стороны в сторону, она медленно катилась по неровной мостовой столицы, не позволяя занять хоть какое-то, мало-мальски удобное положение. А кругом были мертвецы. С отвращением опираясь о чье-то плечо Клод старался задрать голову повыше, чтоб вдохнуть хоть немного воздуха. Он задыхался, его чувствительное обоняние не желало притупляться, подавая сигналы в мозг, вспышками боли. "Эти стражи, хуже нелюдей. Чтоб так обращаться со своими павшими товарищами. Никакого уважения к мертвым!" — зло возмущался парень, но исправить ничего не мог. Где-то рядом кашлял Каэр и тихо плакала Дейзира, однако утешить их ему было нечем. Шансов, что они выживут не было совсем, если только один из миллиона, миллиарда. Но в такой подарок судьбы Клод не верил.
Наконец повозка остановилась, прерывая эту пытку для его истерзанных чувств, даже боль тела была не настолько мучительна, чем это обонятельно-осязательное издевательство, давящее на его эстетическое чувство морали, взращённое им еще в детстве. Резко дернувшись кони встали. Вокруг все засуетились. Пленников вновь вытащили наружу, где уже во всю была ночь. Бросив прощальный взгляд на такие прекрасные и равнодушные звезды, Клод заочно попрощался со своими вечными, безмолвными спутниками бесчисленных странствий. А их опять куда-то тащили, прижимая к стене, ощупывали, выворачивая карманы, лишая всего припрятанного им арсенала, того, что не нашли прежде. Надежда на свободу таяла все сильней. Одежда стала больше напоминать какую-то рвань, а тело покрылось новой порцией синяков, только кого это волновало. Словно для окружающих его существ он был не человеком, животным, даже хуже, тварью, не заслуживающей жалости и снисхождения. Однако парень молчал. Несмотря на все их обращение, он не доставит им радости, лицезреть свое унижение. Как говорил его учитель: "Пока душа не сломлена, тело все вынесет". Так что чтобы сейчас не происходило вокруг пленник был равнодушно спокоен. Клод не хотел погибать, но если уж ему предстоит погибнуть, он останется собой — Человеком, а не безмозглым животным, скулящим от страха и боли.
Вскоре он оказался в маленькой камере утопающей в мрачной темноте, свет тут присутствовал, но его было так мало, что больше напоминал, заблудшего светлячка, чем огонь. Но он был ему и не нужен. Руки давно переставшие, что-либо ощущать, сейчас были плотно прикованы к стене не позволяя ему сесть, заставляя свисать с потолка, и лишь высокий рост спасал от мучительной участи болтаться в воздухе, беспомощной тушей. Подростков он не видал, их сразу же разделили. Что с ними сейчас он не знал. Но подозревал, что не лучше, чем с ним.
Мужчине было жаль этих детей. Погибать в их возрасте было ужасно, он по крайней мере уже успел пожить, а по меркам сроков жизни нелюдей, Клод вообще задержался на этом свете. Прожив свои без малого тридцать один год. В голове раз за разом прокручивались воспоминания их пленения, так яростно он не дрался давно и что скрывать он был немного даже доволен, как дорого они смогли продать свою жизнь и свободу.
Сколько прошло времени он не знал, минуты тянулись тягучими каплями, подобно смоле текущей из раны дерева, нанесённый им, когда-то, чтоб утолить желание попробовать её вкус. Ждать пришлось долго, дерево не хотело расставаться со своим соком, вот и сейчас, словно не желая приблизить его конец, время остановилось, замерев в одном мрачном мгновении. Наемника никто не навещал, не допрашивал и не пытал, видимо и не собираясь, заочно приговорив его к казни. Так было даже лучше. Видеть никого не хотелось. Не зная, чем занять себя Клод даже успел задремать, может это и было глупо тратить последние минуты жизни на сон, но организм требовал выхода от накопившегося стресса. Да и смысл нагнетать себя ещё больше, надышаться он все равно не успеет, хотя и дышать в подземелье было особенно нечем. Затхлый запах с примесью земли, пота, и ещё множества составляющих, его не впечатлял, раздражая и зля.
Когда от охватившего его бессилия захотелось взвыть в голос, в коридоре слегка хлопнула дверь и по коридору раздались лёгкие шаги. Словно гость или гости, судя по эху, старались не привлекать к себе внимания. "Как это все-таки странно". — Клод даже сам того не ожидал, но в душе поглощенной чёрной пучиной отчаянья забрезжил тоненький луч интереса, настолько маленький и скромный, что даже не смог перерасти в полноценную надежду. А шаги все приближались и приближались, пока не замерли напротив его камеры. Плотная толстая дверь с маленьким оконцев вверху, не позволяла рассмотреть его гостя, открывая лишь еле различимую взгляду тень. Но слух уже оживившись, докладывал уставшему мозгу, что за дверью не один человек и по шуму шагов, один из них легче другого. Зачем ему такая информация Клод не знал, но привычки тела продолжали работать, без участия мозга. За столько лет инстинкты, выработанные до автоматизма, уже действовали самостоятельно, что нередко выручало его в прошлом.