Тем временем их поделили на две группы, люди и нелюди. Причём к нелюдям попали лишь Клод да Дейзира, которых везли отдельно, установив на открытой повозке, спиной к спине, и скрутив возле столба, вбитого в центр повозки, руки, так, что его крупные ладони касались её обледеневших ладошек. Чисто интуитивно, он сжал эти миниатюрные ручки, делясь с девушкой своим спокойствием и силой, чувствуя ответное легкое, едва ощутимое, пожатие.
Когда все приготовления были окончены они начали свое последнее путешествие к месту будущей смерти. Которой Клод уже не боялся, костлявая должна была прийти за ним все равно, рано или поздно. Так пусть будет рано. Повозка медленно тряслась по каменным плитам, то подпрыгивая, то покачиваясь, но верёвки держали крепко, не позволяя упасть и только сильнее впиваясь в кожу. Чем ближе они приближались к площади, тем больше становилось народу. Мрачные, недовольные, озлобленные или напротив сочувствующие лица, которых было тут меньшинство, собрались, чтоб понаблюдать за их смертью. В большинстве своём предвкушая лицезреть страдания ненавистных нелюдей. Этим людям, зажатым в узкие рамки городских указов и фанатичных догматов, жаждалось таких развлечений, разбавлявших их привычную унылую обыденную жизнь. Среди деревенских жителей подобная страсть к жестокости встречалось гораздо реже, для людей, привыкших отстаивать каждый день своей жизни, смерть теряла такое уж притягательное значение.
Кислые лица, со смесью ожидания развлечения и дождя, окружали дорогу, у кого-то в руках были камни, и Клод не сомневался для кого, даже упавший к него ногам булыжник, не взволновал его, заставив насмешливо улыбнуться. Не знавшие опасности люди кидали камнями в воина, оберегавшего их мирный покой. Не это ли насмешка судьбы и так называемая благодарность людей, о которой так много твердилось в компаниях нелюдей. В одном из стражей окружавших деревянную площадку, пропитанную кровью и смертью, Клод заметил знакомые лица. Берг и компания, были среди тех, кто огораживал площадь от лютующей в экстазе толпы. Крики которой Клод уже давно перестал замечать. Вот только, парня удивило выражение жалости, отражавшиеся в лице стража. Что было странно для наемника, это было не то чувство, когда сожалеют о знакомстве, а именно то, когда сожалеют, что все так случилось. Смерти своему собутыльнику Берг не желал, даже больше оберегая невольного товарища от камней тех людей, что были возле него. Уверенно улыбнувшись Бергу, Клод посмотрел тому прямо в глаза, зная, что сейчас в его глазах не было ничего не человеческого, и мысленно поблагодарил этого мужчину. Такого непривычно искреннего и честного.
Повозка же неровно дернувшись остановилась и их со спутницей не особенно аккуратно сволокли с ее днища, заставляя быстрее вскарабкаться на помост. На котором уже ожидала свою новую жертву дыба-ложе с валиками в месте крепления конечностей, и ещё нескольких вдоль тела. Содрав с мужчины рубашку, итак, представлявшую собой драную тряпку, его распяли на этом "ложе", растянув руки и ноги, обвязав их веревками, вновь впившимися в тело. Но Клод понимал, что это только начало. Люди требовали зрелищ.
— Уважаемые жители Сан-Пена. Пред вами предстали враги всех людей, ненавистные нелюди, имевшие наглость напасть на наш город. Нарушив тщательно оберегаемые императором его мир и спокойствие. Эти ужасные душегубы довели до потери рассудка бедную женщину, всегда преданно служившую императору, и погубили наших славных воинов, чьих-то возлюбленных отцов, сыновей, не желая признавать свою вину, в том, что вообще родились. Сегодня, прошу вас судить их и только от вас будет зависеть, как легко они сегодня умрут. — Раздавался над площадью громкий зычный голос глашатая, перекрывая на время притихшую толпу, разразившуюся новой волной негодующих воплей. Толпа подобно ребёнку впитывала каждое слово ставленника императора, не вникая в смысл сказанных слов. Сейчас люди, подобно баранам, перестав соображать, сбились в огромное стадо, охваченное единым желанием крови. "Убить!" "Разорвать!" "Смерть чудовищам!" — доносилось с разных сторон, определяя судьбу арестантов. Люди жаждали крови. — Я вас услышал, славные жители империи. Палач приступай. — Дал отмашку глашатай и окинув Клода неожиданно задумчивым взглядом отошел в сторону.
Глубоко вздохнув наемник приготовился к боли, валики противно скрипнув пришли в движение, веревка впилась в кожу растягивая конечности и вырывая суставы. Ужасная боль пронзила его, калеча тело, разрывая кожу и мышцы, кровь хлынула из ран, хотелось взвыть от невыносимых мучений, но парень лишь плотнее сжал губы и насмешливо улыбнулся. Только этого зрителям было мало, они требовали ещё и ещё. Тогда хитрое приспособление для пыток и боли пришло в движение вновь, только в этот раз, конечности оставили в покое, а вход пустили другие "игрушки". Вновь заскрипели несмазанные неряшливым палачом валики, утыканные шипами, при каждом повороте которых, снова и снова раздирая несчастное тело. Кровь алыми каплями выступила из новых порезов, адская боль, заставляла изгибаться, невольно стараясь избавиться от того, что причиняло ему невыносимые страдания. Пот выступил на лбу, но Клод не кричал, молча снося все новые и новые муки. Они не услышат криков его боли. Клод понимал, что чем больше он упрямится, тем сильнее будет боль и тем дольше будут мучения, но не кричал. Потеряв счёт времени, он изнывал от не прекращавшихся приступов боли, терзавших его тело снова и снова, покрывая новыми ранами и шрамами, итак, исчертившими его тело.