Глава 3. Слуга императора.
Просыпался он долго и тяжело, все тело ныло и разламывалось от боли, по сути он вообще не чувствовал ничего, кроме этой все поглощающей изнывающей боли. Однако это было ничто по сравнению с тем, что он был ещё жив. ЖИВ. Кто бы знал, что он будет так рад этому факту. Пройти через руки палача и остаться в живых. Такого ещё не случалось, либо он просто о таком не знал. Воспоминания того дня накинулись на него с новой силой, неся вместе с собой и новые приступы боли, вернувшиеся вместе со всем остальным.
"Он согласился служить императору. Какой кошмар! Какой ужас!" — корил себя парень, однако ни секунды не сомневаясь в своём решении. Вспоминая все то, что успело случиться с ним, Клод понимал, что уже был не тем мужчиной, что когда-то боролся с болротником на болотах Ригвы. Все эти люди, так нагло ворвавшиеся в его жизнь, разбили так тщательно встраиваемый им кокон одиночества, даря взамен то, о чем он не смел и мечтать, не доступное ему ранее тепло человеческих отношений и чувства принятия его другими. Было так необычно и странно сознавать, что его внешний вид не оттолкнул их от него. Он вообще не вызвал у них никакой из привычных с детства реакций.
Осторожно вздохнув он поморщился от отдавшейся в груди боли. Хочет он того или нет, но лежать так притворяясь трупом было трусливо и глупо. Так что взяв себя в руки Клод не спеша разлепил противящиеся данному действию веки. Хотя, как оказалось, смотреть ему было особенно не на что. Серый потолок, серые стены, полупустого погруженного в полумрак помещения без единого признака окон, освещавшегося лишь двумя факелами, воткнутыми в крепления встроенными в стену по обе стороны одинокой двери. Как мог оценить парень обстановка комнаты так же не радовала глаз разнообразием, лишь стол, да стул — вот и все. Скорее не комната, а камера. Чистая, светлая, сухая, но все же тюрьма. Кисло улыбнувшись наемник попытался пошевелиться, но с сожалением был вынужден признать бесполезность попытки. Мало того, что после работы палача, он практически ничего не ощущал, кроме боли, так ещё и руки, распухшие до неузнаваемости удерживались ремнями, заботливо обхватывающими конечности, не впиваясь в кожу и не нанося новых увечий, но и не отпуская.
В комнате он был совершенно один. Что сталось с остальными он не знал, уповая лишь на то, что посланник сдержал свое слово и его друзья все ещё живы. Однако если это не так, то он отомстит, жестоко отомстит. Несмотря на то, что наемник предпочитал не ввязываться в драки, он не был в них новичком, прекрасно умея за себя постоять и не просто, почти всегда выходя победителем.
Время тянулось медленно, боль не ослабляла свою хватку ни на секунду, но и не поглощая сознания. Делать было совершенно нечего, а скука уже закинула свои мерзкие щупальца, намекая, что пора бы добавить разнообразия.
Клод не знал, сколько он пролежал так, судить о времени в этом однотонном невзрачном помещение, было сложно. А сон, несчастный проказник, ни в какую не приходил, чтоб скрасить одиночество пленника. Когда он уже готов был заорать в голос, чтоб разбить эту давящую тишину, дверь распахнулась, пропуская внутрь ещё не старого, но уже начавшего седеть, мужчину лет сорока, с правильными чертами лица, но жутко уставшими глазами. Пройдя внутрь, он опустился на стул, положив возле ног Клода объемную сумку, и собственническим жестом скинул одеяло, укрывавшее обнажённое покалеченное тело. Причём проделал он все это молча.
И хоть Клод не мог разглядеть себя, не прибегая к посторонней помощи, он понимал, что выглядит ужасно. О чем сообщал каждый кричащий, словно оголенный, нерв его многострадального тела, а лекарь между тем продолжал свою работу равнодушно ворочая его, срывая присохшие бинты и накладывая новые, совершенно не заботясь о причиняемой раненному боли. Однако Клод все стерпел, ни словом, ни жестом не выразив своих чувств. Он не мог определить сколько времени длилось это лечение-пытка, превратившееся в вечность, пока лекарь обтерев покрытые его кровью руки, не засобирался на выход. Во время этого действа никто из них так и не нарушил тяжёлой тишины, разбавляемой лишь шуршанием бинтов и тяжёлым дыханием наемника.
Вот только в этот раз его не стали томить одиночеством, даже не дав времени отдышаться, в комнату тяжёлым уверенным шагом уже вошёл новый гость. Или точнее гостья… Как смог оценить парень.