— Ты! Пожалеешь! — зло прошипел Клод, понимая, что в данном случае помешать её действию он все равно был не в силах, и не из-за того, что его руки были привязаны к кровати, а из-за того, что уже успел согласиться на их условия ради жизни друзей.
— Не думаю. Будь благодарен, не каждый может гордиться подобным знаком внимания императора.
— Что ему надо?
— Это позднее. Сначала восстановись достаточно для того, чтоб встретится с императором. Берхард хороший лекарь, так что много времени это у тебя не займёт.
— Что с моими товарищами?
Но она не ответила, проведя рукой по тщательно уложенным чёрным с пепельным оттенком волосам.
— Скажи!
— Скажите госпожа…
— Скажите, госпожа Леатрис, что с моими товарищами? — скрипя зубами процедил Клод, для которого знание того, что друзья здоровы, было важнее гордости.
— Они живы.
Этого было мало, но он понимал, что большего она уже не расскажет.
— Ещё увидимся, монстр. — Бросила Леатрис и уверенной походкой покинула комнату, вновь оставив его одного. Облегченно вздохнув, Клод позволил себе наконец отдаться на волю усталости и провалиться в так давно желанный им сон.
С этого разговора прошла ещё неделя, Леатрис навестила его ещё один раз, не сказав ничего нового иль полезного, скорее наставляя на случай встречи с императором, чем обсуждая условия сделки. Хотя он отчасти был даже рад такому визиту, так как помимо неё с ним больше никто, так и не заговорил. Его камеру лекарь посещал дважды в день, как смог судить Клод, по количеству получаемой пищи. О спутниках он так ничего нового и не узнал, словно гостья намеренно избегала этой части разговора. Его раны затягивались постепенно восстанавливая тело, в то время как на душе становилось, все мрачнее и безысходнее. Совсем как когда-то в детстве, когда весь его привычный безопасный мир рухнул в одно мгновение…
Небольшая деревушка, состоящая из десяти домов утопала в густоте дикой зелени, не знавшей вырубки и пастрижки. Однако маленького Клода это не заботило. В их семье, состоящей из матери, отца и его все было очень даже мирно, отец занимался рыбной ловлей, которой хватало и на семью, и на продажу. Мама тоже не сидела без дела, создавая потрясающие картины с помощью иглы и ниток пользующиеся большим спросом среди соседей. Относящихся к их семье с искренней симпатией и уважением. Они с родителями всегда были вместе, но был один момент омрачавший их тихое семейное счастье. Клод был нелюдью. С самого рождения отличаясь от других детей своими ушами и глазами. Сколько он себя помнил его постоянно наставляли скрывать от остальных свою внешность, и он честно старался. Родители учили его тому, что он всегда будет один, всегда в тени людей, скрываясь повсюду от вездесущего ока императора. И даже то, что жители деревни принимали их семью тепло и дружелюбно, не меняло этого факта.
Дни сменяли друг друга, даря спокойствие и тепло. Мальчик рос представляя себя прославленным воином или истребителей нечисти. Такой идеей он зажегся совсем недавно, лишь раз встретившись с одним из таких истребителей, посетивших их деревеньку. Его увлечению родители не мешали, лишь ненавязчиво улыбаясь, видимо уже тогда понимая, какая участь ждёт их сына, но все равно старались его оградить от нее на столько на сколько могли.
Тот кошмарный день, когда все исчезло, лопнув как мыльный пузырь, Клод запомнил навсегда, не сумев забыть ни одной его секунды, и поначалу ничем не отличавшийся от множества других, предыдущих. Весело подпрыгивая, Клод, тогдашний семилетний мальчишка, спешил к реке, чтоб порезвиться в её тёплых водах. У него было свое тайное место, которое кроме него никто особо не посещал, что его очень устраивало. Солнце стояло высоко, лаская его своими лучами, ветерок слегка подталкивал в спину заставляя поторопиться.
Солнце, земля, вода, ветер — всегда были его верными друзьями, играя с ним и выслушивая его детские жалобы и горести, с которыми он ни мог бы обратиться к людям. Все шло, как обычно, спокойно и безмятежно, пока Клод не достиг речки. Перекрывая шум естественной жизни густых зарослей и говора вод, его обостренного слуха достиг зов, даже скорее крик о помощи. Голос показался ему смутно знакомым, а отчаянные нотки только подстегнули поторопиться, забыв обо всем. Ветки хлестали по щекам и рукам, но мальчик не замечал, прорываясь вперёд, пока не выскочил к обрыву, высокого берега, нависшего над рекой. Это место всегда вызывало в нем трепет и опасение, своей дикостью и необузданностью. Он никогда не боялся прыгать с берега в воду, но именно этого участка он избегал. Так как внизу было очень опасное дно из наносных брёвен и веток. Прыжок с этого края был равен самоубийству и как назло голос доносился именно отсюда. Опустившись на живот и ухватившись за торчащий поблизости корень мальчишка уверенно перекинулся через край, чтоб увидеть то, как в полуметре под ним висела девчонка его лет ухватившись за торчащий из земли корень. Найна, он знал её, но никогда не решался заговорить. Найна нравилась всем мальчишкам деревни и считалась самой красивой девочкой. Даже сейчас бледная, с расширившимися от страха и без того большими глазами, в кружевном платье, трепыхавшемся на ветру и развевающимися золотистыми волосами, напоминала ангела.