— Клод! КЛОД! ДА ПРИДИ В СЕБЯ, КЛОД! — достиг его затуманенного сознания крик. "Как странно…" — пробудилось легкое любопытство, похоже последнее, что в нем ещё как-то цеплялось за жизнь. Перед глазами на миг прояснилось. "Какие красивые…" — отстраненно подумал мужчина, не мигая смотря в большие ореховые глаза, такие знакомые и чужие. — "Чьи они…"
— Клод, ну пожалуйста!
"Этот голос… Дейзира!" — осознание жаркой волной прокатилось по телу, к которому вновь вернулось ощущение холода и боли, в скованных пронизывающим насквозь льдом мышцах. Лицо девушки исказилось от напряжения, но она упрямо держала его, не позволяя упасть. Скорлупа опасно накренилась, едва удерживаемая на плаву Каэром, а над ними возвышалась огромная, просто гигантская пародия на змею, ту самую, которая хотела задушить его, отправленного, на подступах к Астле.
Он должен выбраться из воды! Тонкие пальцы побелели от напряжения, но не отпускали его бренное тело, отказывающееся подчиняться хозяину. "Ну давай, черт побери, осел разжиревший!" — рычал сам на себя парень, через дикую боль заставляя тело подчиняться себе, которое очень нехотя, но откликалось. Горячая кровь билась в венах обездвиженных конечностей, едва не вырывав болезненный крик, но Клод не проронил ни звука. Это была хорошая боль. Значит он все ещё может владеть собой, не проиграв битву стуже, значит он будет жить. Собрав быстро тающие силы он вложил их в последний рывок, ощутимый им, как слабое колыхание. Но этого хватило. С помощью Дейзы и в основном её силами, он перевалился через борт, беспомощно развалившись на дне и вперившись в небо. Всё! Больше он ничего из себя выдавить не смог. Воспринимая себя бесполезным грузом, он едва ощущал, как такие маленькие, но сильные руки укутывали его в одеяло.
— Что делать с этим? — достиг его слуха взволнованный голос Каэра.
— Стрелять! — едва слышно промолвил мужчина, только кажется его никто не расслышал. Да и тварь вела себя странно. Нависая над ними, но не спеша нанести последний удар.
— Не трогайте её! — перекрывая всех разнесся взволнованный крик Алиты, на что Ролк мягко спросил:
— Почему?
— Она мать!
— И что? Это не помешает ей нас убить.
— Не трогайте её. Она потеряла ребёнка.
— Мы его не убивали.
— Но мы в его скорлупе. Он вылупился раньше срока и пропал. Она думает, что мы убили его или спрятали.
— Тогда тем более надо убить её, чтоб раньше нас это не сделала она! — жестко промолвила Леатрис, и судя по последовавшему звуку, извлекла меч.
"Черт, как неудобно лежать беспомощной тушей!" — вяло прорычал Клод, пробуя вернуть конечностям подвижность. Что давалось ему плохо. Огромное длинное тело, то поднималось, то склонялось над ними, тонкий раздвоенный язык то исчезал, то появлялся из пасти, живя своей жизнью, огромные навыкате жёлтые глаза, на позолоченной чешуей морде, следили не мигая, горя мрачным не сулившим им ничего хорошего огнём.
— Нет! Я смогу переубедить её. Она уйдёт! — в голосе женщины звучали слезы. "И когда она стала такой сентиментальной. Не тогда ли, когда коснулась того яйца". — Мысли вяло и слегка отстраненно текли в его голове, совершенно равнодушные к творившемуся вокруг.
— Попробуй. Но если, хоть что-то будет угрожать нам я убью её, не сомневайся. — Дала добро Леатрис, уже разгораясь азартом предстоящей битвы. Не женщина, а огонь!
Со стороны второй "лодки" донеслось неясное шуршание и в поле зрения молодого мужчины возник образ Алиты, но не такой, какой он привык её видеть в последние дни. Женщина замерла перед огромной тварью, едва заметная на её фоне, но при этом такая ослепительно яркая. Такая, какой он встретил её впервые. Уверенную в своей неотразимости, не сомневающуюся в своих действиях и способную очаровать кого угодно. Сейчас она стояла гордо вздернув голову и не мигая смотрела в огромные глаза речного змея, замершего, напротив. Казалось для этих двоих не существовало больше никого. Только этот чуждый людям гипнотический взгляд имел значение. Клод не знал, что сейчас происходило с этими двумя, но то, что Алита использовала свой дар не сомневался. С удивлением наблюдая, как все, что сотворила с собой женщина, дабы скрыть свою истинную внешность слетало с неё, подобно бесполезной шелухе или искусственной коже, как в момент линьки у змей, открывая спутникам настоящую Алиту. В её каштановых волосах, рассыпавшихся по плечам, все явственней проявлялись красные пряди, пока окончательно не вернулись к первозданной огненной красоте. Лицо тоже теряло свою обыденность и невзрачность, представляя пред ними красивейшую из женщин, ту самую, которая едва не очаровала наемника. Вот только из её огромных глаз, почти лишившихся зрачков текли слезы. Слезы потери, словно не представшая пред ней змея, а она сама, Алита, потеряла дитя.