— Тебе тоже говорили, пане Захарко?
— О чем?
— Чтобы после собраться...
— Слышал. Только было успокоилось немного... и опять голову подставлять? Пусть бы еще нас касалось. Это все Кривонос баламутит!
— Ох, добираются и до нас. Хоть ты и уроджоный [Уроджоный – родившийся благородным, родовитый], а раз не римокатолик, так уже и с хамами тебя можно равнять...
— Да нет, это больше пугают. Мы ведь не раз доказали верность короне.
— Вот услышишь у пруда.
— Побей вас сила божья, дышать нечем, — крикнул Богун, — надымили! Вот там, вижу, скачет кто-то от урочища, выходите!
Старшина начала выходить во двор. Последним поднялся есаул Макитра, а за ним уже шел хозяин дома, чтобы закрыть дверь.
— Хорошие у тебя меха, хлоп! — сказал есаул, обводя комнату сонными глазами.
— Двух бобров и одну лису закапканил, — отвечал Добрыдень.
— Так положи их мне в сани.
— Что вы, пане есаул...
— Не дотянешься? Сейчас гайдука пришлю.
— Может, пан возьмет заячьи, а эти у меня дочери на приданое.
— Моя дочь тоже любит меха. Давай, давай!.. — И бросил вдогонку Драчу: — Жена моя столько разного добра припасла — на троих бы хватило, но приказала не возвращаться без меха. Когда еще та свадьба будет...
Во дворе уже было полно казаков. По улице тянулся обоз с артиллерией, с ядрами и котлами. Над лошадьми облаком поднимался пар, снег под ногами звонко скрипел, а прозрачный воздух сверкал искристыми снежинками. Старый казак в плохонькой кирее набрал полную горсть рассыпчатого снега и стал тереть им уши.
— Говорил, «не противься, человече», когда Ярема Вишневецкий хотел обкорнать тебе уши, вот и не было бы теперь с ними мороки, — крикнул всадник, останавливая коня. — Челом, пане Покута!
Казак посмотрел на всадника потускневшими глазами и прошамкал беззубым ртом:
— Челом, пане сотник! Так что ж, паны-ляхи хотят нас прикончить?..
— Вот вам и привилей [Привилей - привилегии]. Сам король давал обещание! Да обманул!
— Сказал пан: «кожух дам...»
— А тебе, Покута, кожух не повредил бы... А церемония, слышь, тут будет или где?
— Рейтары [Рейтары – конные наёмные немецкие войска], видал, поскакали в долину.
— Ишь, дьявольское семя, а я-то думал, что под Голтвой под корень их всех вырубили!
Казаки все прибывали, и гомон стоял уже как на ярмарке. Наконец прискакал всадник с белым султаном на шапке. Казаки снова сели на коней и на рысях спустились в долину. Следом потянулся обоз, наполняя морозный воздух визгом полозьев.
Проехав около версты, казаки увидели впереди всадников, мчавшихся им навстречу. Заметив казаков, те остановились. Впереди, как сабля дамасской стали, сверкал пруд. Казаки соскочили с коней и, подравнявшись, пошли дальше пешим строем.
Всадники ожидали их по ту сторону пруда. На белом коне сидел багроволицый воевода брацлавский, гетман польный [Гетман польный — в Речи Посполитой — заместитель командующего армией Польского королевства — гетмана великого коронного. В мирное время великий гетман обычно находился при дворе, занимался административными вопросами и осуществлял стратегическое руководство, а польный гетман находился «в поле», руководил малыми операциями, охраной границ] Николай Потоцкий, справа от него — пучеглазый Самуил Лащ-Тучапский, стражник коронный, и подстольничий киевский Людвиг Олизар, а слева ежились от холода белобрысый воеводич брацлавский Стефан Потоцкий и поручик Стефан Чарнецкий. Позади них были еще комиссары, посланные именем короля, чтобы выполнить постановление Речи Посполитой о войске Запорожском. В некотором отдалении выстроились ряды рейтаров и драгун.
Когда казаки приблизились, гетман польный подал им знак подойти к нему. Он пытался заставить свои окоченевшие губы приветливо улыбнуться, но по привычке посмотрел на казаков косо, по-волчьи, и высокомерно пробормотал под нос несколько слов, на которые казаки молча кивнули головами. Потом, задевая чужие стремена, вперед выехал худой и длинный писарь. В руках он держал лист бумаги и, окинув взглядом казаков, начал читать. Это была новая ординация [Ординация – определение прав и обязанностей] войска Запорожского реестрового, находящегося на службе у Речи Посполитой [Речь Посполитая – старинное название Польского государства].
Казацкая старшина знала уже о постановлении сейма, но то, что сейчас читал писарь, ошеломило — что обухом по голове.