Потом передача прервалась, и уже другой, более спокойный голос заговорил, но, видимо, с большего расстояния.
– Уолли? Это ты, Уолли? – крикнул Пит.
– Да. Погрузились, Пит? Это последний полет, приятель. Получи подтверждение в Милуоки, хорошо?
С трудом поборов волнение, Пит произнес обязательные в таких случаях слова. Затем последовали короткий разбег и взлет. Он повел машину круто вверх, не обращая внимания на короткий выкрик, который услышал в наушниках. Через секунду он снял их с головы, прислушиваясь к крикам уже в самом самолете, словно они вторили тем, что он услыхал с контрольной башни. Он повернулся и увидел струйку воды, бегущую из-под двери.
– Только не в озере! – сказал он сам себе громко. – Эта тварь может жить в воде и расползаться дальше. Нет, мне нужно хорошенько разрушенное здание, лучше, если оно уже горит…
И тут он увидел это здание – роскошный жилой дом. Он поднял самолет повыше, сделал круг, потом еще поднялся повыше, а затем круто опустил нос самолета вниз. Тонкая зеленоватая ниточка вползла в кабину пилота, и Пит с минуту смотрел на нее. Потом он закрыл глаза и стал молиться:
– Господи, пусть это будет мальчик! Дай мне погибнуть вместе с машиной, а не от этой гадины!
И тут самолет со страшным грохотом взорвался…
Марк Кеннистон отчетливо представлял себе клон, перебирающийся через барьер из раствора йода, который они разбрызгали. Он отдавал себе отчет в том, что на этот раз у него нет практически ни одного способа перехитрить клон. Надзирательница стояла в двери и смотрела на выход к пожарной лестнице в глубине вестибюля.
– Вот оно, – произнесла она, и Марк открыл глаза, сжал руку Эди, которая каким-то образом очутилась в его руке.
– Гарри, ты и другие мужчины, соберите все какие возможно простыни. Да побыстрее! – приказал Марк.
Гарри и двое других мужчин бросились внутрь помещения. Их топот гулко разнесся по разрушенному зданию.
– А вы, – обратился Марк к надзирательнице, – начинайте рвать простыни на полосы, и чем уже они получатся, тем лучше. Следите только, чтобы они не скручивались в тесемки.
Он взглянул на девушек, прикидывая, кто из них сможет передвигаться самостоятельно, отделяя от тех, кто сделать этого не в состоянии. Гарри бросил в комнату две простыни и снова выбежал. Марк схватил одну из них и принялся раздирать ее на полосы шириной в шестнадцать дюймов.
– Мы должны, – сказал он, лихорадочно продолжая рвать ткань, – запеленать самих себя и всех остальных, как мумии.
Он принялся забинтовывать одну из девушек, окутывая ее ноги таким образом, чтобы не видно было ни одного кусочка тела.
– Продолжай бинтовать, – сказал он Эди, а сам принялся за другую девушку.
– Только следите за тем, чтобы ни один кусочек тела не остался неприкрытым. – Он кинул взгляд на то, как идут дела у Эди, и одобрительно кивнул ей. – Все правильно. А теперь принимаемся за голову, закроем все: рот, глаза и так далее. – Он улыбнулся перепуганной девушке и, наклонившись к ней, сказал:
– Представь себе, что мы играем в слепых.
Эди прикрыла ее глаза лентой, и девушка кивнула своей забинтованной головой.
В комнате появилось еще шесть простынь, потом еще семь или восемь. После этого мужчина никуда не пошел.
– Там уже не пройти, – сказал он, – тварь покрывает пол.
– Хорошо, – ответил ему Марк, – рвите простыни шириной фута в полтора и тщательно обматывайтесь полосами, с большим запасом перекрывая витки.
Он закончил бинтовать одну девушку, потом принялся за другую. Пришли Гарри и второй доброволец, они принесли еще несколько простынь.
– Все, доктор. Больше нет, – сказал Гарри Марку. Он захлопнул дверь и подоткнул в щель одну из простынь. – Это не остановит ее, но на какое-то время задержит.
Он принялся рвать простыни, и некоторое время в комнате было тихо. Вдруг надзирательница указала на бледно-зеленую нить, которая нашла трещину в штукатурке и теперь, извиваясь, раскачивалась вдоль стены, в сорока футах от того места, где они работали.
Они успели забинтовать девушек. Марк забинтовал Эди, а Гарри в это время трудился, бинтуя надзирательницу. Последним бинтовался Марк. В это время клон добрался до первой из девушек и начал ощупывать ее неподвижное тело. Она не сделала ни одного движения, и Марк надеялся, что она потеряла сознание. Он натянул себе на голову наволочку и перестал что-либо видеть, кроме слабого светлого пятна со стороны окна. Как можно туже он обмотал и затянул вокруг шеи полоску ткани, а потом завязал узел.
– Все готовы? – спросил он сдавленным голосом. В ответ послышалось глухое ворчание остальных. – Хорошо. Тогда вперед пойдет надзирательница, она будет выводить нас. Все остальные должны взяться за руки и идти следом. Каждый мужчина понесет одну из девушек, которые не могут ходить, и…
– Я понесу Милли, – прервала его надзирательница. – Она легкая.
– Прекрасно, – сказал Марк. – В таком случае останутся только две девушки, за которыми мы должны будем вернуться.
Кто-то ойкнул, и послышался сдавленный вопль:
– Это ползает по мне. Я не могу, не могу!
– Это будет на всех нас! – крикнул Марк резко, отлично понимая, что паника может все погубить. – Тихо! Как только вы почувствуете это на себе, продолжайте идти ровным шагом, не торопитесь. Но не останавливайтесь и не дергайтесь. Эта штука будет тянуться за вами некоторое время, а потом отпадет, как только убедится, что имеет дело с несъедобной для него тканью. Где бы вас это ни застало, не впадайте в панику и не пытайтесь убежать.
Марк обнаружил, что уже различает кое-что через наволочку, и направился к первой из девушек, лежавшей на полу. Он помнил, что у нее сломана нога.
– Нужен один из мужчин, – сказал он.
Кто-то дотронулся до его руки, и он услыхал, как девушку подняли. Гарри взял другую девушку. Потом подошла надзирательница.
– Милли? – спросила она. В ответ послышался плач. – Тихо, тихо! Я постараюсь не делать тебе больно.
Марк взял следующую девушку и вдруг почувствовал, что другая поднимается на ноги.
– Пожалуйста, не оставляйте меня одну, – взмолилась она, снова падая на пол. – Я смогу передвигаться, честное слово, смогу, если кто-нибудь будет мне помогать, ну, совсем чуть-чуть помогать.
Несколько девушек собрались вокруг двух оставшихся на полу.
– Мы не бросим вас, – сказал кто-то резко. – Вставайте, пошли!
Марк стиснул зубы, когда услышал, как ломается кость, и понял, что временная шина не удержала конечности и кость разошлась. Девушка вскрикнула и умолкла.
– Мы взяли ее, – сказал все тот же резкий голос. – Она, наверное, ходить не будет, но останется жива.
Остальные девушки подняли последнюю: она была без сознания. Вся группа начала двигаться к двери. Впереди шла надзирательница с Милли, лежавшей на ее широких плечах. Надзирательница ощупывала стену одной рукой. Мужчина, шедший за ней, держался за руку Милли и, в свою очередь, чувствовал, что кто-то еще держится за руку той, кого он нес сам.
Это было невероятно трудным путешествием, кошмаром, которому нет конца. К ногам Марка прилипал клон. Однажды он спутал ему ноги, и Марк должен был семенить малюсенькими шажками, перемещаясь буквально по сантиметрам. Но он не переставал двигаться, и наконец клон либо оборвался, либо отвалился. Надзирательница вела их, тщательно выбирая путь через обрушившиеся предметы.
Неожиданно Марк заметил, что говорит вслух, и сам поразился уверенности своего тона.
– Мы все идем вместе, – говорил он, – идем легко и спокойно. Никаких толчков, никаких остановок. Вы, возможно, почувствуете на себе это, но должны продолжать двигаться. Не пытайтесь сбросить это с себя или вырваться.
Клон выбросил нить и коснулся его груди, потом двинулся вверх по наволочке, надетой на голову.
Марк почувствовал пот, побежавший по щеке, и сделал движение головой, чтобы ткань наволочки впитала его. Вторая лента клона начала ползать у него по спине. Он почувствовал, как усиливается давление на его лицо, что пятно света, видимое через ткань, уменьшилось. Он быстро закрыл глаза и немедленно почувствовал тяжесть клона на своих веках. Клон сбежал по щеке, и Марк плотно закрыл рот. Его тряс озноб, мороз пробегал по телу, и Марк боялся, что его стошнит.
– Мы подошли к лестнице и начинаем спускаться, – услыхал он приглушенный голос надзирательницы