— Если она не найдётся, то я обращусь к шейху! И тебя обвинят в пособничестве бегству! — заявил он Зорайде.
Она отрицала, что помогала Жади.
Люди Абдула усердно искали в аэропорту беглянку, но не тут-то было. Жади оказалась намного хитрее и опытнее их. Она прошла мимо них, переодетая в европейскую одежду, и преспокойно села в самолёт.
Аллах, защити меня, про себя молилась она…
В Рио такси Жади по дороге к дому Саида попало в пробку.
— Это из-за большого праздника — открытия ночного клуба, — объяснил таксист.
Охранники вернулись в дом и сообщили Абдулу, что, обыскав весь аэропорт, Жади они там так и не нашли. Абдул не понимал, как дерзкая женщина могла улететь без его разрешения, но потом всё-таки вспомнил, что накануне она заставила его подписать «молитву». Он пришёл в ярость. Зорайде твердила, что она не помогала Жади и невиновна.
— Но ты не могла не видеть бумагу, которую принесла Жади! — настаивал Абдул.
— Я не умею читать, — сказала служанка и опустила глаза.
Поговорив с дядей по телефону, Мохаммед тоже впал в ужас.
— Твоя сестра сбежала! — сказал он жене. — И теперь мне придётся сообщить об этом Саиду, а как лучше это сделать? С этой Жади вечные проблемы! Она постоянно что-нибудь вытворяет! И я ещё больше начинаю бояться за наших детей. Ведь они, как и твоя сестра, растут на Западе. По-моему, единственный способ спасти Самиру и Амима — это в следующую поездку в Фес их сосватать.
— Слишком рано, — отозвалась Латиффа, но Мохаммед был непреклонен.
— Если свадьбы детей спланировать заранее, то у них будет цель, к которой они будут стремиться! — заявил он.
Днём Самира сказала матери, что хочет пойти на праздник к подруге, когда отец вечером уйдёт в мечеть. Латиффа была в полной растерянности — она давно оказалась между двух огней. Но она хорошо понимала, что не может запрещать дочери, то одно, то другое, и согласилась.
А Мохаммед, грустный и подавленный, поплёлся к брату. Тот сидел с дочерью в комнате Жади. Кадижа жаловалась на плохое самочувствие.
— А если это даже не поможет, всё равно хуже не будет: надо приложить картошку, — сказала Назира, войдя с блюдом нарезанного картофеля. — Это донна Жура меня научила: приложить картошку к голове, и головная боль уйдёт туда.
— Глупость, Назира, — это грех, — сказал Мохаммед.
— Картошка — это грех?! — закричала Назира.
— Началось… — вздохнул Саид.
— Как ты умудряешься в картошке разглядеть грех?! Я не понимаю! — возмущалась Назира.
— Надеюсь, вы не станете здесь ругаться из-за картошки, совсем с ума сошли, — вздыхал Саид, но Назиру в её излияниях было уже не остановить.
— Мохаммед становится похож на дядю Абдула, оба, совсем полоумные! — возмущалась она.
— Я?! Да я суперсовременный мужчина! Можно быть современным и не отходить от традиций, обычаев и религии! — утверждал Мохаммед.
Наконец, братья решили скрыться в гостиной. Напоследок Назира с остервенением и довольно метко метнула кусок картошки в Мохаммеда.
— Мы ещё посмотрим на этих мужчин, когда головная боль уйдёт в картошку, — с улыбкой сказала она Кадиже, оставшись с ней наедине.
— Тётя Назира, вы сказали маме, что я заболела? — спросила девочка.
— Давай посмотрим, что у нас получится с картошкой, а потом поговорим обо всём остальном, — ушла от ответа Назира.
— Жади сбежала! — выдохнул Мохаммед, не глядя в лицо брата.
Саид даже не удивился, как будто ждал от своей жёнушки подобного выкрутаса.
— Тебе нужно забыть её, вырвать из сердца! — посоветовал Мохаммед. — Она тебя не любит, и никогда не любила!
Саид нахмурился. Брат резал по-живому.
— Я знаю… Но ничего не могу с собой поделать… Едва я увидел её, так словно обезумел… Она вросла в моё сердце, как дерево врастает в землю. Я не в силах забыть Жади, душа не забывает её…
Рания слушала их разговор, спрятавшись за дверью.
— Это похоже на проделки злого духа, — вздохнул Мохаммед. — У тебя есть Рания, она любит тебя, а Жади — нет.
— Я знаю, Мохаммед, знаю… Но любовь рождается не в голове, а в сердце. Моя голова и моё сердце не понимают друг друга и не ладят между собой, — признался Саид.
Заплаканная Рания поднялась наверх.
— Муж не любит меня, — сказала она служанке.
— Всё изменится, когда вы родите ему сына, — сочувственно отозвалась та.
Пока братья беседовали, Латиффа расхаживала взад-вперёд по гостиной, ожидая возвращения с дискотеки дочери. Если я буду ей запрещать жить так, как живут в Рио, Самира отдалится от меня, думала она, перебирая чётки.