Глава 4
За следующие девять лет, прошедшие с момента переезда в Париж до смерти матери, в жизни Клотильды мало что поменялось. Зато кузина Клод, в возрасте уже сильно за тридцать наконец-таки вышла замуж, за немолодого вдовца-подагрика, обладающего из-за всех своих болезней не особенно добрым нравом. (По мнению Клотильды, которое, впрочем, та предпочитала держать при себе, это был далеко не самый лучший вариант мужа, которого могла бы найти себе кузина. Клод явно была достойна большего! И если не сейчас, то хотя бы в юности она могла бы сделать прекрасную партию, если бы не вела себя так уничиженно.) Особой любви к мужу, как казалось Клотильде, Клод не испытывала, потому как, став вдовой меньше чем через год брака, не особо сильно оплакивала мужа.
Что касается самой Клотильды, то хоть внешне её жизнь и текла без перемен, но на самом деле много читая, а в особенности наблюдая за людьми Клотильда, по своему мнению, узнала о людях невероятно много занятного и полезного. Многие парочки использовали нелюбопытную и не задающую лишних вопросов старую деву как ширму, ибо её присутствие в гостиной давало им прекрасную возможность уединиться, не нарушая правил приличия. Многие не стеснялись её до такой степени, что открыто обсуждали при ней свои дела. О, эти случайно подслушанные разговоры много чего поведали Клотильде о людях - о том, что многим из них совсем не стоит доверять, тем более красивым, а в особенности – красивым мужчинам. Поэтому, когда на её горизонте появился синеглазый англичанин, мадемуазель де Лиерак уже изначально была настроена по отношению к нему скептически.
Глава 5
Но это было ещё не всё, ибо у Клотильды имелись веские, как она думала, основания считать мастера де Джонса если не мошенником, то по меньшей мере не до конца честным человеком. Его слова о том, что её собственная мать во время пребывания у него в замке нашла информацию, свидетельствовавшую об их возможном родстве, а потом, дескать, самые важные, недостающие документы, гораздо позже обнаружил он сам, вызвали у мадемуазель де Лиерак огромные подозрения. Потому как все эти имена и фамилии предков, которые он назвал – Жан де Малави, Дениз де Ришар, Жюли де Лонг-Эпе – она, Клотильда, уже слышала раньше. Слышала их от собственной матери, которая, когда ещё жива была бабушка, каждый вечер приходила к ней в комнату и что-то рассказывала ей. Иногда Анриетта слишком громко говорила, иногда дверь была не до конца прикрыта, поэтому проходя мимо двери комнаты бабушки девушка несколько раз слышала отрывки из того, что говорила мать. Если в отношении фамилий Малави и Ришар ещё можно было допустить, что Анриетта упомянула их потому, что они уже были в семейной родословной или же содержались в тех письмах, что она обнаружила, то этого никак нельзя было сказать о Лонг-Эпе. Клотильда очень хорошо помнила, как услышала эту фамилию вместе с женским именем Жюли Александрин и улыбнулась – так смешно звучало словосочетание «мадам длинный меч». Как бы там ни было, вывод из всего этого напрашивался один – на самом деле мать Клотильды знала обо всех документах ещё вернувшись из Англии, но почему-то не стала никому об этом сообщать. И лишь появление английского родственника заставило её открыть тайну.
Единственное этому объяснение, которое приходило в голову Клотильде состояло в том, что открывать тайну её матери запретил сам де Джонс. А сейчас, приехав во Францию, почему-то разрешил. (Случившееся же дальше навело мадемуазель де Лиерак на мысль, что мать дорого заплатила за возможность открыть эту тайну.) В общем, к предсмертной просьбе своей матери Клотильда отнеслась весьма скептически и на самом деле даже не думала её выполнять. Хотя бы потому, что попросить дочь выйти замуж за Джеффри де Джонса мать успела, а вот дочь ей ответить что-либо – нет.
Глава 6
События, произошедшие после похорон мадам де Лиерак, ещё больше увеличили подозрения её дочери касательно их нового английского родственника. Ибо во время оглашения завещания открылась, что бОльшую часть своего имущества мать оставила именно ему. Клотильда была шокирована это услышать; хоть её саму завещание и не оставило без крова над головой и средств к существованию, но то, как мать обделила своих невесток и внуков неприятно покоробило дочь. «Вот, получается, чем выкупила мама у де Джонса позволение на разглашение найденного родства и правды о том, от кого из дочерей Сандрин произошла наша ветвь семьи», подумалось Клотильде. Правда, последовавший тут же за оглашением завещания немедленный отказ де Джонса от причитающейся ему части наследства несколько поднял его в глазах Клотильды, но ненадолго. Вечером того же дня она обнаружила, что из шкатулки её матери исчезли абсолютно все драгоценности.
И когда Клотильда задала Джеффри де Джонсу прямой вопрос о том, знает ли он, куда делись украшения её покойной матери, которые, кстати, не были упомянуты в завещании, она получила от него прямой ответ, что, дескать, эти украшения мадам де Лиерак ещё до своей смерти подарила ему, о чем у нотариуса имеется соответствующая запись. Более того, мастер де Джонс вовсе не собирался от такого дара отказываться, напротив, он не стал скрывать от Клотильды, что собирается в самом скорейшем времени эти драгоценности продать, потому как на самом деле он приехал в Францию исключительно ради того, чтобы раздобыть денег, с которыми ему нужно срочно вернуться на родину.
Клотильда не могла сказать, что удивило её больше – такая наглая откровенность со стороны новоприобретённого родственника, или же последовавшее за ней откровение на тему того, для чего ему нужны деньги. В Англии, дескать, его возвращения ждут королева и горстка верных людей, которые ещё остались при ней. А деньги нужны ему для того, чтобы подготовить всё необходимое для тайного отъезда Её Величества во Францию. И завтра же он собирается отправиться на родину.
Глава 7
Эти его слова вызвали в душе Клотильды воспоминания, которые она считала навсегда погребенными под грузом печальных событий, произошедших в её жизни за последние двадцать лет. Она вспомнила свою юную тётю, свою ровесницу, которую последний раз она видела молоденькой девушкой, выходящей из церкви в день её свадьбы по доверенности. Генриетта Мария! В беде! Далеко от отчизны, в негостеприимной Англии!
Но тут же в душе Клотильды снова возникли сомнения касательно Джеффри, которому она имела основания не доверять. А что если он солгал ей, а что если он упомянул Англию только чтобы она от него отвязалась? Что если прикарманив денежки, полученные от продажи драгоценностей, он на самом деле поедет совершенно в другую сторону? Или даже, например, вернётся в Англию, но вовсе не чтобы прийти на помощь королеве? И не успела Клотильда до конца додумать свою следующую мысль, как у неё вырвалась фраза: «В Англию, на помощь королеве Генриетте? Ну что ж, в этом случае я поеду с Вами!»
Несмотря на её опасения, Джеффри не выказал никаких возражений против её компании, только предупредил её, что если она хочет уехать вместе с ним, то ей придётся поторопиться – завтра на рассвете он покидает Париж и не сможет ждать её ни малейшей минуты. Клотильда умела не тратить времени на ненужные сборы, она лишь оставила письмо для тёти Огюстины (которая вместе с Клод сейчас пребывала в Сен-Рене), вкратце объяснив той, что произошло и куда она направилась, чтобы тётя не стала поднимать лишней паники.