В спирали Шарлотты Серебрякова великолепна, как фарфоровая статуэточка. Поодаль сидят девчонки из команды и негромко переговариваются, обсуждая Алису, но Полина уже не смотрит на нее. Ее взгляд прикован к профилю Солнцева, который то и дело недовольно поджимает губы, но в глазах его читается восторг.
На нее он так не смотрит. Никогда.
Серебрякова завершает программу и, уперев руки в бока, с хмурым видом медленно подъезжает к бортику послушать замечания. Девчонки поднимаются, берут сумки и пробираются к выходу, больше им смотреть не на что. Проходя мимо Полины, Ксения Журавлева окликает ее:
– Поль, ты домой не идешь?
– Я еще посмотрю, – чуть слышно отзывается она. Ксения хмурится и оборачивается: на льду пусто, смотреть больше не на кого, через полчаса сюда влетят хоккеисты. Затем ее взгляд натыкается на Солнцева. Ксения криво усмехается и глазами показывает подружкам на Полину, а потом на тренера. Те так же гадко ухмыляются. Полина делает вид, что не замечает.
– Ну, пока, – прощается Ксения.
– Пока, – шепчет Полина, не глядя на нее. Пусть думают, что хотят. Если Солнцев сейчас уйдет один, она последует за ним, чтобы поговорить. Он должен оценить ее старания, она уже очень многого добилась, причем за короткий срок. Но Солнцев уходит вместе с Торадзе, а следом за ними, понуро опустив голову, удаляется Серебрякова, скорее всего, ей сейчас достанется, хотя никаких огрехов в ее прокате Полина не видела. Разговор тренеров может затянуться, но она готова подождать.
В животе вдруг начинает бурчать. Полина стремительно вскакивает и несется в туалет, врывается в свободную кабинку, падает на колени и извергает скудное содержимое желудка в унитаз. Отплевываясь и откашливаясь, вытирает слезы, потом замечает, что пряди волос испачканы комочками рвоты. Морщась от отвращения, она стирает слизь с волос кусками туалетной бумаги и нажимает на смыв. В раздевалках есть душевые, и пока еще она успевает привести себя в порядок.
Полина раздевается и становится под душ, яростно смывая с себя остатки рвоты и слез. Легкий макияж накрылся, но лучше уж эта стерильность, не скрывающая мешков под глазами и пересохших губ, чем кислая вонь. Шампуня в бутылочке не осталось, и Полина набирает туда воды и льет пузырящуюся жижу на волосы, яростно втирая ее в кожу, но, даже смыв мыльную пену в третий раз, чувствует слабый тошнотный запах.
Когда она, голая, выскакивает в раздевалку, там уже стаскивает с себя спортивный костюм Серебрякова. Алиса швыряет вещи в сумку не глядя, поднимает голову на Полину и кивает с полным равнодушием, после чего, обернувшись большим полотенцем, идет в душ, едва не врезавшись плечом в Полину. Та шарахается в сторону и заискивающе говорит:
– Привет.
Алиса не слышит, но Полине все равно. То, что Серебрякова здесь, означает, что их обсуждение с Солнцевым закончилось, и если Полина поторопится, то успеет поговорить с ним. Она торопливо натягивает спортивный костюм и, не досушив волосы, спешит к выходу, попутно прокручивая в голове, что она скажет тренеру. Бежать по лестнице ей тяжелее всего, в висках вдруг начинает биться кровь, в глазах темнеет. Чтобы не упасть, она хватается за перила и шарит в кармане, нащупывая баночку со взбадривающими таблетками. Внизу, в холле, мелькает знакомый силуэт. Полина чертыхается, закручивает крышку баночки и ускоряет шаг.
Артемий уже на улице. Он быстро шагает к своему «мерседесу», холодный ветер раздувает его длинные волосы. Полина догоняет его у самой машины. В голове мелькает трусливая мысль: что скажет мама, если узнает, что дочь как дура втюрилась во взрослого мужчину, да еще своего тренера. Она торопливо вышвыривает мысль из головы и робко улыбается:
– Здравствуйте.
Солнцев неуклюже оборачивается и дежурно улыбается, но ей кажется, что он искренне рад ее видеть.
– А, Поля… Здравствуй. Как ты себя чувствуешь?