Молодые совершили маленькое свадебное путешествие, продолжавшееся целый месяц. Дина не расспрашивала мужа о его прошлой жизни, вполне доверяя ему. Она упивалась новизной своего положения и прелестями первых дней супружества; ей стало казаться, что она действительно нашла свое тихое счастье в лице господина Зембы. Он бывал молчалив, нежен и внимателен. Дина стала чувствовать к нему привязанность.
Однажды, лаская жену и любуясь ее фигурой, он сказал:
— Ах, Дина, какой у тебя великолепный скелет!
При этом лицо его выражало искренний восторг, и глаза жадно скользили по всем изгибам ее фигуры. Дина посмотрела на него с удивлением и подумала:
«Почему он говорит о моем скелете?!»
Лицо мужа хранило странное выражение, и ей почему-то вдруг стало не по себе. Она не могла себе отдать отчета в этом ощущении. И не раз во время путешествия, в минуты самых страстных ласк, Земба упоминал о прекрасном, соблазнительном скелете жены, приводя ее этим в глубокое смущение.
Через месяц молодые приехали в столицу. После свадебного путешествия, полного самых приятных впечатлений, после всех живописных городков, пейзажей и романтических перемен места, — столица поразила Дину и ошеломила своей величиной, несмолкающим шумом, многоэтажными зданиями и стремительным движением, в котором, казалось, можно было каждую минуту попасть под колеса или заблудиться. День был облачный, серый, и над городом висела мгла от фабричных труб. Сердце Дины сжалось от непонятного предчувствия, она стала молчаливой и унылой. Муж, пока они ехали домой, рассказывал о достопримечательностях города, называл улицы, площади, памятники и наиболее выдающиеся магазины. Они приехали к небольшому зданию на отдаленной тихой улице — это был дом господина Зембы. В подъезде их встретил большой рыжий человек с одним глазом, взлохмаченный и заспанный, — это был слуга Зембы, оставшийся при квартире в отсутствие хозяина.
Дине не понравилась обстановка ее будущей жизни, и чувство грусти усилилось в ней. Комнаты были низкие, какие-то мрачные, с темными обоями, старыми портьерами и старой, высокой, неуютной мебелью. Когда остались одни, муж нежно обнял ее, а Дина сказала, что нужно будет переставить мебель и изменить мрачный тон квартиры; на это муж ответил, что отныне она здесь хозяйка и от нее зависит придать какой угодно вид и уют уголку их счастья.
Оправившись, они поехали в ресторан пообедать и вернулись домой в сумерки. Дина устала от впечатлений столичного дня и прилегла на диван отдохнуть. Земба поцеловал жену и сказал:
— Отдохни, дорогая. А мне необходимо на час заехать по очень нужному, безотлагательному делу, я скоро вернусь.
Он ушел, и Дина, оставшись одна, предалась мечтам о будущей жизни. Она думала о том, как устроит квартиру, как будет вести хозяйство, и мысли ее обратились на мужа. Что-то в его характере оставалось для нее непонятным и вызывало чувство неловкости. Но все же ей казалось, что жизнь ее будет здесь протекать в мире и довольстве и это сознание наполняло ее покоем удовлетворенных надежд. В любовной преданности и деликатности мужа она успела убедиться; наружности же господин Земба был приятной и привлекательной. Чего же большего нужно для семейного счастья?
Так раздумывая, осматривала она комнату, в которой отдыхала. Размышляя о предметах хозяйственного характера, соображая о некоторых удобствах, ей захотелось подробнее сейчас же осмотреть квартиру. Она встала с дивана и, переходя из одной комнаты в другую, внимательно все оглядывала и делала соображения в духе вполне естественной женской домовитости. Заглянула в кухню, где дремал рыжий слуга ее мужа. Отворив какую-то дверь возле черного хода, она вышла в темный коридор, где сразу почувствовала странный тяжелый запах. Любопытство, смешанное с необъяснимой тревогой, заставило ее пройти дальше по темному коридору и в конце его она разглядела две закрытые двери. Она толкнула одну из них, — дверь бесшумно открылась. Дина всмотрелась в полумрак большой комнаты, тускло освещенной, и отчаянный крик дикого, нечеловеческого ужаса вырвался из ее груди.
Большая квадратная комната с низким потолком и черными стенами слабо освещалась маленьким окном из ниши у потолка. Из этой зловещей полутьмы, из всех углов, отовсюду на Дину смотрели… мертвецы.
Они впивались в Дину пустыми дырами глаз, смеясь беззвучным смехом, протягивали к ней костлявые руки со скрюченными пальцами, кривили костяные фигуры с белыми полосами ребер, поднимали высохшие ноги и, казалось, готовы были взяться за руки и закружиться в адском танце вокруг бедной женщины, посмевшей проникнуть в тайну. Вся комната была полна их непередаваемо ужасных гримас, выходцы загробной жизни беззвучно хохотали над новой жертвой. Казалось, — сейчас должна разверзнуться земля и поглотить Дину в преисподнюю.