Пожалуй, стоило ожидать, что в мутном отражении я увижу не звезду экрана – только парня с глубокими синяками под глазами, царапиной в области виска и подбитой губой.
– Меня ещё кто-то успел побить? – скривился я.
– Ты просто упал немного, скажем, неаккуратно, – сморщившись, сказала Клео. Её тонкие губы превратились в ломаную линию. Рейн в это время молчала, уставившись на свои бледные пальцы, выказывая полнейшее пренебрежение к происходящему, а Вестер терпеливо ждал, пока я на себя налюбуюсь.
– Отлично, – заключил он, когда я кивнул ему, и убрал зеркало обратно, пройдясь по узенькой комнате. Я счёл нужным подняться с кровати, опустив ноги на скрипучий пол, и тогда Вестер продолжил:
– Теперь, когда наша спящая красавица очнулась, – он захрустел пальцами, и на него с упрёком зыркнула Рейн, – идём есть. Может, хоть сегодня Саванна изволит вернуться.
Никто ничего не сказал в ответ, все только повставали со стульев, отодвинув их к стене с отходившими обоями, и начали суетиться. Я же так и стоял, пока не догадался застелить за собой кровать шерстяным одеялом, потянулся и доброжелательно улыбнулся Вестеру.
Вчетвером мы прошествовали на кухню, где мой одноклассник зажёг лампу, аналогичную всем остальным в этом доме, и на стенах вновь появились странные тени. Здесь не было ни Тувьи, ни Джейн, и даже привычный запах жареного не витал в воздухе – словно забвение и запустение воцарились в комнате, отчего мне стало не по себе. Я решил не спрашивать, где же были родители Цукерманов и тот самый, что целовался с матерью, тот самый, о котором я до сих пор молчал и из-за которого всё и произошло, тот самый…
– Флеминг! Долго будешь стоять? – раздражённо сказала Рейн, взглядом метнув пару молний. Её тонкая фигура стояла рядом со мной; она тут же повернулась ко мне полубоком – чтобы мы не встречались взглядами, скорее всего. Я смог увидеть её чуть курносый профиль, острый подбородок и тонкую шею. Лишь спустя мгновение до меня дошло, что я застыл возле диванчика, разглядывая продукты на прозрачных полках: макароны, крупы, несколько клубней картофеля, ещё какие-то овощи, и на этом список заканчивался. Я встрепенулся и понял, чего от меня ждали, поэтому заставил себя быстрее усесться на тёмно-зелёный диван, продвинуться к самому краю и ждать, когда ко мне присоединятся остальные. Вестер тем временем достал с плиты высокую кастрюлю, открыл её, и вокруг по комнатке стал распространяться аромат куриного бульона.
– Знакомьтесь с кошерной едой, господа, – сказал он, поставив кастрюлю на стол, а сам принялся доставать тарелки. В животе у меня уже крутило от голода, и я еле сдерживался, когда одноклассник разливал нам дымящийся суп, от которого мой желудок готов был выпрыгнуть наружу. Как было приятно взять в руки ложку, подуть на горячую жидкость и с наслаждением выпить её, дрожащей рукой поднеся к губам.
– Чёрт! – отпрянул я, едва не столкнув тарелку. На меня мгновенно с уставились остальные, кроме Рейн, естественно. Она только подняла голову на секунду-другую, а затем преспокойно продолжила уплетать свою порцию. – Почему так горит?!
– О, Флеминг, – засмеялась ни с того ни с сего Клео, прикрывая рот ладонью.
– Не ожидал перчика, да? Обычно мы всегда его добавляем, чтобы еда не была совсем пустой. – Вестер пожал плечами, будто извиняясь, а сам беззлобно усмехнулся.
– В следующий раз предупреждай, – бросил я и через силу вернулся к супу. Пусть чувство голода и начало сходить на нет после того, как во рту, глотке и желудке стал разгораться настоящий пожар, но я не сдался. Не хотелось выглядеть слабаком, ведь даже Клео и Рейн ели спокойно, ничуть не морщась, не отплёвываясь, будто уже к привыкли к подобной еде. Хотя был ли у Цукерманов выбор? Одна только картошка плавала в супе, пара крупинок соли да острый перец, а в шкафах не было ни дорогостоящих продуктов, ни экзотических фруктов, ни даже напитков. Мне почему-то стало неприятно от этих мыслей и от кроткого вида Вестера, который ложка за ложкой хлебал этот противнейший суп из глубокой тарелки.
Каково было моё счастье, когда наш пресловутый ужин кончился и всей компанией мы двинулись обратно, в соседнюю с чердаком комнату, где разговаривали до этого. Но перед этим я ненадолго задержался в коридоре возле входа, где на крохотном обувном шкафчике лежал кулон волка. В памяти всплыли недавние воспоминания, но чем настойчивее я старался за них уцепиться, тем быстрее они от меня разбегались. Однако я знал, с кем была связана волчья символика, и непроизвольно потянулся к украшению.