Я понимал, что, разработав соответствующую программу для компьютера, можно таким методом не только вводить в мозг человека азы нашей идеологии, но и менять в угодном нам направлении его психику. Точно так же можно и стирать из мозга все, что мы считаем ненужным. И тогда наше дело имело бы людей трех категорий: тех, кто идет с нами сознательно, веря в нашу идеологию; среднее звено — обработанных моим методом людей — сторонников нашего дела, беспрекословно подчиняющихся элите; третье звено — это более далекая цель, за которую мы возьмемся, уже придя к власти. Я имею в виду создание безропотных рабов — вроде тех, каких пытались в свое время создать с помощью различных химических воздействий…
Работал я долго, и в конце концов мне удалось добиться желаемых результатов. И вот, когда на слете друзей великого дела я доложил обо всем, что удалось достигнуть, руководство одобрило мой план. Тем, что мог делать я, мы добивались сразу нескольких целей. Цель, так сказать, идеологическая: теперь мы при случае могли бы сказать, что не наше дело порождает фанатизм и жестокость, а что они просто заложены в каждом человеке. Ведь доказательств того, что я делаю с людьми, нет и не может быть. Вторая цель: кадровая — мы можем получать людей, преданных нам, не способных слишком долго размышлять, а могущих только выполнять наши любые приказы. А потом сможем обрабатывать миллионы людей для перевода их в третье звено. Те четверо, которых вы видели сегодня, — не единственные представители второго звена, с кем я работал. Просто этих я оставил себе как слуг и охрану. Таких уже много, и они только ждут приказа.
— Но, судя по семи убийствам, вы уже отдали такой приказ?
— Не совсем так. Четверо понадобились для опытов. Врача было необходимо убрать. Один из обработанных попал в аварию и был доставлен в больницу. Сильная травма что-то нарушила в его психике, он начал заговариваться и брякнул что-то такое, что вызвало у этого врача подозрения. Так что это была вынужденная мера. Ведь внешне мои люди не отличаются от обычных. Я как бы рассекаю их сознание, уничтожая одну, не нужную для нашего дела гуманную половину и оставляя другую — необходимую нам. Именно это и породило мою метку — рассеченное пополам лицо. А вписывать в мозг наших людей мне приходится не так уж много — фанатическое подчинение да кое-что из идей. Людей второго звена мы называем «серой компанией», потому что все они должны быть умственно совершенно одинаковыми.
Кто еще у нас остался? Ах да, этот журналист и банкир Фрюшо. Почему нам пришлось убрать Версена, вы понимаете. Ну а Фрюшо… Он был когда-то участником нашего великого дела, но последнее время несколько отошел от него. И что самое главное — перестал снабжать нас деньгами. Мы пробовали говорить с ним. А когда это не подействовало — пришлось и его.
— Ну а те, что сегодня? Их же была целая семья. Они-то в чем виноваты? — Пьеру показалось, что силы начали медленно возвращаться к нему.
— Это была святая месть. Отец семейства случайно узнал одного из руководителей нашего великого дела. Он видел его когда-то, еще во время войны, ну и донес. Мы не успели спасти человека вовремя. Его судили, а при попытке побега, устроенного нами, от был убит. Должны же были мы отомстить!
Пьер уже давно смотрел на канделябр, стоящий перед ним. Он чувствовал, что сил еще слишком мало. Сумеет ли он сделать это? Конечно, потом «серые парни» уложат его на месте. Но это не волновало инспектора. Главное: сумеет ли он размозжить череп этому старому фанатику, хватит ли сил?
Ларе уперся в подлокотники кресла, пытаясь встать.
«Сейчас, или будет уже поздно», — мелькнуло в голове Тексье. Вскочив, он схватил непослушными руками тяжелый канделябр и занес его над головой Этьена Ларе. Он еще не успел опустить руки, как услышал безумный вопль старика. Силы оставили Пьера, и он рухнул на пол…