Когда заметил оплошность, хлопнул по лысине, схватив парик, нахлобучил на голову.
Покраснел.
Честно говоря, он вызывал жалость. Поймав его косой взгляд, я кивнул, словно приветствуя друга.
Его реакция была неожиданной.
Он вскочил, устремился ко мне, сел передо мной. Сорвал с лица очки. Я увидел его глаза, карие, выпученные, растерянные.
— Вы работаете на Горанса?.. — то ли спросил, то ли упрекнул преследователь.
— Вам-то что?
— Он служит дьяволу!
— Откуда вы знаете? Вам сказал дьявол?
— Журналист не раскрывает свои источники!..
— Так вы журналист?
— Да, Себастиан Рош… Я веду журналистское расследование.
— И что вам нужно?
— Как что? Вы не должны сотрудничать с пособником дьявола!..
— О, господи. И это говорит человек, проживший лет сорок пять, даже больше.
— Оставьте меня в покое, — сказал я твёрдо. — Не хочу применять жёсткие меры, но если буду вынужден — применю.
Газетчик отпрянул, глядя с ужасом.
Не успел Рош выскочить за дверь — явилась полиция.
Удивляться нечему, хотя что-то уж очень быстро.
Лейтенант Хорст, в сопровождении верного сержанта Орвида.
Мятые костюмы и столь же мятые лица. Всё как в кино.
Оба сели напротив.
Я приветливо улыбнулся давним знакомым:
— Как поживаете, ребята?
Хорст размениваться на улыбки не стал.
— Что новенького у Горанса? — вдруг спросил он.
— Я не справочная.
— Сокрытие любой информации, которая помогла бы задержанию преступника, является преступлением. Это серьёзное обвинение, Кас. Не забывай.
Горанс утверждал, что не обращался в полицию. Тогда с чего такой прессинг?
Я отпил из чашки:
— В чужие дела не лезу. И вправе ждать того же от других.
— Ты играешь в опасные игры. В них бывает всякое. Будь осторожен.
— Почему вообще речь о Горансе?
— У него огромное состояние. Экономика страны в немалой степени зависит от того, кто и как будет управлять этим бизнесом. В общем, тут многое завязано.
— Горанс подал заявление? Возбуждено дело?
Они переглянулись. Сержант закряхтел.
— Ты всегда был ехидным, — вздохнул лейтенант. — Заявления Горанс не подавал. Но мы в курсе происходящего, имей в виду. Горанс — один из столпов экономики. Все твои поступки должны быть взвешенными.
— И каких поступков вы ждёте?
— Вот мой телефон. Позвони, когда нароешь что-нибудь.
Все полицейские хотят, чтобы я делился информацией.
Телефон Хорста у меня, конечно, был, но я взял карточку. Это ни к чему не обязывало и, тем не менее, как бы разряжало обстановку.
Ну а какая роль отводится Рошу?
— О чём Рош болтал с тобой?
— О дьяволе.
— Понятно. Он заправляет газеткой, небольшой, христианского толка. Живёт бедно, жена его бросила. Так что забудь об этом мелком идиоте.
Я кивнул. Размышления о мелком идиоте Роше тут же уступили место размышлениям о крупном идиоте Хорсте.
Его слова об экономике слегка настораживали. Возникло ощущение, что лейтенант поёт с чужого голоса. Тревожный симптом.
Как бы тут не были замешаны какие-то более влиятельные структуры. Полицейские встали. На прощание Хорст сказал:
— Не забывай списывать транспортные расходы в счёт налогов.
Опять про экономику.
Но озадачен я был другим.
Почему Рош, никто, по словам Хорста, первым завёл разговор о Леоне Горансе? Я нашёл редакцию газетки, руководимой Себастианом Рошем. Она ютилась в облезлом полуподвале. О процветании газеты и речи не было.
Дождавшись вечера, последил за газетчиком. По дороге он заехал в супермаркет. Вынес два больших коричневых пакета. Задержался на обочине, возле урны, бросил в неё что-то.
Пока он укладывал пакеты в багажник, я подошёл к урне, вынул список покупок. Еды многовато на одного, только это ни о чём не говорит, он мог запасаться впрок. Джинсы, футболки, нижнее бельё. Тоже ничего особенного.
Хотя.
Вся купленная одежда велика мелкому Рошу. А вот сбежавшему Горансу-младшему — в самый раз. Да, размеры совпадали с указанными в распечатке. Недооценил газетчика лейтенант Хорст. Но кто же на него подумает.
Неужели задача будет решена в первый же день?
Рош приткнул свой «форд» в переулке, заставленном мусорными контейнерами, и вошёл в дом. Скоро на втором этаже вспыхнул свет.
Я побродил вокруг, изучая обстановку. Район тихий, малолюдный.
Иногда мои действия не вполне соответствуют нормам закона. Главное — чтобы никто не схватил за руку.
Я хорошо подготовился. Надел чёрное, спортивное.
Глубокой ночью вернулся в переулок. Незадолго до рассвета проник в подъезд. Универсальный комплект отмычек помог справиться с верхним замком. И с нижним. Без шума. Роби я нашёл в гостиной, при свете ночника в форме совы. Юноша спал на диване. Из спальни доносился громкий храп газетчика. Прыснув из баллончика в лицо Роби — чтобы сон его стал глубоким, я поднял тощего и лёгкого юнца на руки, понёс к выходу.
Себастиан Рош не проснулся, храпел всё так же.
Роби я устроил на заднем сидении. Рот ему заклеил скотчем, руки и ноги замотал.
Надо признать, что мне здорово повезло. А помог дилетант Рош.
На рассвете, с первыми лучами, я остановился у ворот особняка.
Позвонил по телефону Горансу. На мою удачу, бизнесмен уже встал, а может, он вообще глаз не сомкнул этой ночью, переживал.
Я доложил о завершении дела и попросил Горанса приготовить чек.
— Да, вы эксперт, — сказал Леон Горанс, прощаясь, когда Роби устроили в спальне.
Домой я вернулся к семи. Закусил немного и лёг спать.
Разбудил меня звонок в дверь, настойчивый, агрессивный.
Вставать? Не вставать? А вдруг это потенциальный клиент?
Горанс заплатил хорошо. Всё же я не верю, что бывают лишние деньги.
Я поднялся, натянул брюки и футболку. Чертыхаясь и морщась от неутихающих звонков, пошёл открывать.
Рош ворвался в прихожую, чуть не сбив меня с ног. И, очевидно, боясь, что выставлю его за дверь, сразу пролетел в гостиную.
Когда я проследовал за ним, он стоял за стулом, вцепившись в деревянную спинку, будто хотел им загородиться.
Рош дышал тяжело, стиснув зубы. В похищении Роби он подозревал, конечно же, меня.
И у него, судя по всему, накопились эмоции.
— Присаживайтесь, — сказал я, пытаясь вести себя вежливо.
Рош не слушал. Ему сейчас было необходимо выплеснуть своё негодование:
— Что вы наделали!.. Они же убьют Роби!.. Используют как донора для Горанса!..
Взяв со стола пачку сигарет, пряча усмешку, я закурил:
— Правда? Какие же органы планируется извлечь из Горанса-младшего?
— Наоборот! Орган будет извлечён из Леона Горанса! И пересажен — Роби!..
Я улыбнулся и сел на диван:
— А говорите — убьют Роби… Что-то не сходится.
— Вы ничего не понимаете!
— Верно, я ничего не понимаю. Ворвались в дом, ни свет ни заря, подняли с постели… Я, к вашему сведению, работая ночью. Вы лишаете меня законного отдыха.
Мои слова о ночной работе вызвали у газетчика вспышку ярости: он скрипел зубами, его затрясло. Рош, наверное, кинулся бы на меня. Только жизнь научила маленького человека не переоценивать собственные физические возможности. Пожалуй, так наш разговор затянется.
Я решил помочь газетчику, задал наводящий вопрос:
— Какой орган? Вы знаете?
— Головной мозг.
— Что?.. — Я вытаращил глаза. — Бред! Себастиан Рош заставил себя успокоиться и сказал: