— Ну как, получается? — вопрос Глеба застал врасплох.
Погружённый в собственные мысли, Макс не заметил тихо вошедшего в лабораторию Плетнёва.
— Так дело вроде бы нехитрое, — усмехнулся Грант, — мой себе, да мой.
— Да не скажи, — Глеб качнул головой, — судьба очень многих открытий как раз и зависела вот от таких мелочей и случайностей, как грязная посуда.
Макс мысленно усмехнулся:
— Увлекаетесь историей?
— Я бы сказал, скорее, философией. Тщетность нашего бытия порой наводит на различные размышления. Вот скажи, ты в Бога веришь?
— В Бога? — несколько удивлённо переспросил Макс, быстро перебирая в голове основные постулаты всех известных ему земных культов, — даже не знаю. Как-то не думал об этом.
— Не думал? — Глеб удивлённо поднял брови, — а я вот, представь, верю. Человек слаб по своей сути и боится остаться один. Да, конечно, любопытство никто не отменял, но в большей степени страх одиночества заставляет нас вглядываться в ночное небо, стараясь отыскать братьев по разуму. Наш страх настолько силён, что мы готовы поверить во всё: в Бога, в чёрта, в коммунизм, в инопланетян, в некие высшие силы, которые присматривают за нами и оберегают. Вот ты, как думаешь, наблюдает кто-нибудь за нами?
От неожиданно заданного вопроса Макс несколько растерялся. Не зная, что ответить, невнятно пробурчал:
— За кем за вами? За людьми?
— За всеми, за нами.
Словно стараясь охватить весь мир, Глеб махнул рукой, машинально отметив вопрос Макса. Что-то ему не понравилось в словах или интонации Гранта, неприятно кольнув сознание. Глеб пытался поймать мелькнувшую загадку, но его отвлекла появившаяся Леночка, прервав их разговор.
Всё оставшееся время до конца рабочего дня Плетнёв мучительно старался вытащить засевшую в мозгу занозу. Мысленно прокручивая короткий разговор с Максом, он всякий раз пытался понять, что же его насторожило, тщетно ловя ускользающую мысль.
Ход размышлений прервал сам виновник. Войдя в кабинет к Глебу, молча положил ему на стол, исписанный ровным почерком, листок бумаги.
— Что это?
С трудом вынырнув из раздумий, Плетнёв быстро пробежал глазами текст. Затем словно не сразу уяснив суть написанного, перечитал уже более внимательно. Дойдя до даты и лаконичной подписи, поднял вопросительный взгляд на Макса:
— Могу я узнать причину столь быстрого увольнения? Ты же только устроился! Даже месяца не отработал! Макс готов был к подобным расспросам, а потому выдал заранее приготовленную обтекаемую фразу:
— Семейные обстоятельства внесли свои коррективы, вот и приходится перестраиваться.
— Это точно? — Глеб нахмурил брови, — может, тебя кто обидел? У нас коллектив хоть и небольшой, но каждый со своими тараканами.
— Да всё нормально, — улыбнулся Макс, — просто уехать надо ненадолго.
— Ну, что тут скажешь? — Глеб пожал плечами, — смотри сам. Дело, как говорится, хозяйское.
Правая рука Плетнёва с зажатой в ней ручкой зависла над листом бумаги. Его внимание привлёк странный символ, небрежно начертанный в правом нижнем углу. Словно Макс вначале пытался расписать ручку, а затем в задумчивости бросил на бумагу несколько штрихов, случайно сложившихся в замысловатый узор. Игра разума и не более того. А может быть, и нет. Отметив про себя ещё одну загадку, Глеб моментально принял решение:
— А знаешь что? — подняв взгляд на часы, отложил ручку в сторону, — давай завтра. Сейчас всё равно уже конец рабочего дня, а завтра с утра всё порешаем.
— Ну, завтра, так завтра, — равнодушно пожал плечами Макс, потянувшись за своим заявлением.
Глеб проворно отодвинул его в сторону:
— Пусть у меня полежит, а завтра прямо с утра заберёшь уже подписанное.
Макс утвердительно кивнул и вышел из кабинета.
Плетнёв стоял у окна до тех пор, пока на тротуар перед институтом не выскользнула знакомая фигура. Словно почувствовав его взгляд, Макс обернулся на мгновение и тут же растворился в толпе, спешащих домой людей. Глеб вдруг ясно осознал, что больше не увидит его ни завтра, ни в другой день.
«Всё-таки странный он какой-то, — про себя размышлял Глеб, — держался особняком, ни с кем толком не общался. Сам себе на уме».