– Что оно более серьезное, – сказал полковник Джеральдин, – это так. Поэтому я позволю себе попросить пять минут для обсуждения его наедине с моим другом мистером Годолом.
– Это – ваше право, – сказал молодой человек, – и я с вашего разрешения вас на время покину.
– Вы очень любезны, – сказал полковник.
– Для чего вам понадобилось это совещание, Джеральдин? – спросил принц Флоризель, как только они остались вдвоем. – Вы, я вижу, несколько взволнованы, между тем как я совершенно спокойно решил довести всю эту историю до конца.
– Ваше высочество, – сказал полковник, побледнев. – Позвольте вам напомнить, что ваша жизнь не только дорога вашим близким, но и необходима для блага отечества. Вы слышали, как выразился наш безумец: «если и не нынешней ночью». А что, как именно этой ночью с особой вашего высочества приключится какое-нибудь непоправимое несчастье? Попытайтесь, молю вас, представить себе мое отчаяние, а также скорбь вашего великого народа.
– Полковник Джеральдин, я намерен довести эту историю до конца, – повторил принц голосом, не допускающим возражений. – Будьте добры помнить и уважать свое слово джентльмена. Ни при каких обстоятельствах, без особого моего на то разрешения, вы не должны открыть инкогнито, под которым мне угодно выступать. Таков был мой приказ, и я его вам сейчас напоминаю. А теперь, – прибавил он, – позвольте мне просить вас позвать официанта.
Полковник Джеральдин почтительно поклонился. Но когда в комнату вошли официант и молодой человек, угостивший их пирожными, лицо его было бледно, как полотно. Принц сохранял всю свою невозмутимость и с большим юмором и живостью принялся рассказывать молодому самоубийце последний фарс, виденный им в Пале-Рояле. Он искусно не замечал умоляющих взглядов полковника и старательнее обычного принялся выбирать сигару. Из всех троих он один и сохранял полное самообладание.
Спросив счет, принц оставил изумленному официанту всю сдачу с банкноты. Затем все трое уселись в наемную карету, которая вскоре подвезла их к воротам довольно скудно освещенного двора.