Если бы речь шла не о безупречной во всех отношениях даме, каковой является моя мать, я сказала бы, что ответом мне послужило возбужденное кудахтанье. Так или иначе, она издала именно тот звук, который в подобных обстоятельствах издают все счастливые матери. Мы расстались, вполне довольные друг другом. Я вернулась к работе, уверенная в том, что в моей жизни наступила наконец светлая полоса.
После обеда, когда я сидела за столом приема и выдачи книг, в библиотеку явился мамин бойфренд, Джон Квинслэнд. Глядя на него, я впервые осознала, что он представляет собой полную противоположность папе. Настоящий образчик зрелой мужской красоты, сдержанности и безупречных манер. Несколько лет назад Джон овдовел, но по-прежнему жил в просторном двухэтажном доме, в котором вместе с женой вырастил двоих детей. Теперь эти дети имели собственные семьи. Настроение мое слегка омрачилось, когда я вспомнила, что оба были моими ровесниками.
Джон, увлекавшийся биографиями выдающихся людей, сдал два пухлых тома и выбрал два других им на смену. Пока я ставила в карточках штампы, он сообщил, что недавно кто-то взломал замок на его гараже.
— Не могу сказать точно, когда это произошло, — поведал Джон. — Гаражом я почти не пользуюсь, машину оставляю за домом. В гараже хранится всякий старый хлам. По большей части вещи мальчиков. Я все никак не могу затащить их туда, чтобы они решили, стоит ли все это хранить или лучше выбросить. — В голосе Джона звучал вовсе не упрек, а отцовская гордость. — Из моих вещей там были только клюшки для гольфа. Я уже недели три не играл в гольф, все как-то недосуг. А тут Бэнкстон уговорил меня съездить в клуб, сыграть партию. Я пошел в гараж и выяснил, что клюшки пропали. Ума не приложу, кому они могли понадобиться.
Если у члена клуба «Знаменитые убийства» пропадают клюшки для гольфа, вряд ли это дело рук одуревших от скуки подростков. Я рассказала Джону об исчезнувшем топорике Гиффорда Доукса — как ни странно, он ничего об этом не слышал — и предоставила ему делать собственные выводы.
— Хотя Бенджамин Грир во всем сознался, думаю, полиции интересно будет узнать про вашу пропажу, — заметила я. — Насколько мне известно, одного признания никоим образом не достаточно для того, чтобы считать следствие законченным.
— Пожалуй, по пути в офис мне стоит заглянуть в полицейское управление, — согласился Джон. — Клюшка для гольфа вполне может послужить орудием убийства. А у меня исчезла целая сумка с клюшками. Кстати, сумка очень приметная. Вся сплошь заклеена стакерами. Раньше, когда мои мальчики куда-нибудь уезжали, они обязательно привозили стакеры и лепили их на мою сумку для гольфа. Такая у нас была семейная традиция.
Джон покинул библиотеку, твердо решив выполнить свой гражданский долг. Я подумала об Артуре и сочувственно вздохнула. Вряд ли он обрадуется, когда его поставят перед фактом, который может разрушить стройную версию, удобную для полиции. Удобную для нас всех.
Клюшки для гольфа. Не исключено, преступник уже ими воспользовался. Вполне вероятно, одной из этих клюшек была убита Мэми Райт. Насколько мне известно, орудие убийства так и не было найдено. Но почему я решила, что пропавшие клюшки не согласуются с признанием Бенджамина Грира? Может быть, он уже сообщил полиции, что взломал гараж Джона. Рассказал, где спрятал окровавленную клюшку.
Подобным размышлениям я предавалась до тех пор, пока не вернулась домой и не увидела на стоянке папину машину. На два ближайших дня на все теории, связанные с убийствами, налагается строжайший мораторий, сказала я себе, сжимая в объятиях радостно визжащего Филиппа. Я решила наслаждаться жизнью и не отступлю от своего намерения.
В этом году Филипп пошел в первый класс. Он очень бойкий и сообразительный парнишка, но порой его бешеная активность доводит меня до умопомешательства. Главным источником разногласий для нас являются гастрономические пристрастия Филиппа. Существуют всего пять блюд, которые неизменно возбуждают у него аппетит, спагетти с соусом, жареная картошка, ореховый торт, пончики и мороженое. К так называемой здоровой пище он относится с глубочайшим презрением. Раньше я пыталась бороться с пристрастием брата к вредным калорийным продуктам с высоким уровнем холестерина, но потом сочла за благо капитулировать. Сегодня я собиралась побаловать Филиппа, приготовив на ужин его любимый ореховый торт и спагетти с кетчупом.
— Что сегодня на ужин, Ро? — спросил Филипп, словно прочитав мои мысли. — Надеюсь, спагетти?
— Твои надежды небезосновательны, — ответила я, сгребла Филиппа в охапку и поцеловала.
— Что за телячьи нежности! — немедленно заверещал он. — Я тебе не девчонка!
Тем не менее Филипп чмокнул меня в щеку, затем вырвался и втащил в комнату яркий рюкзачок, доверху набитый игрушками, разлука с которыми представлялась ему невыносимой.
— Пойду отнесу это все в свою комнату, — обернулся он к папе, который наблюдал за ним, сияя родительской гордостью.
— Сынок, мне пора ехать, — сказал папа. — Я бы с удовольствием поужинал с вами, но меня ждет мама. Надеюсь, ты будешь хорошо себя вести, слушаться сестру и не действовать ей на нервы.
— Буду-буду, — выпалил Филипп, пропустивший папины наставления мимо ушей. Схватив рюкзачок со своими сокровищами, он затопал по лестнице наверх.
— Малышка, ты очень нас выручила, — завел привычную песню папа, когда Филипп скрылся из виду. — Мы с Бетти Джо очень тебе благодарны.
— Не за что, — улыбнулась я. — Я рада возможности провести время с Филиппом.
— Вот здесь телефонные номера, по которым ты сможешь нас найти, — произнес папа, протягивая мне вырванный из блокнота листок. — Если возникнут какие-нибудь проблемы, сразу звони.
— Никаких проблем не возникнет, — заверила я. — Все будет хорошо. Желаю вам с Бетти Джо приятно провести время. Когда ты заедешь за Филиппом, в воскресенье вечером?
— Да, часов в пять или шесть. Если мы задержимся, я обязательно тебе позвоню. Непременно напомни ему, что перед едой и на ночь следует прочитать молитву. Если у него вдруг поднимется температура, в чемодане есть коробка с детским аспирином. Можешь дать ему сразу три таблетки. А на ночь оставь около его кровати стакан с водой.
— Не волнуйся, я сделаю все как надо, — закивала я.
Мы обнялись, и папа направился к машине. Помахав мне рукой на прощание, он открыл дверцу я через минуту скрылся из виду. Когда имеешь дело с такими людьми, как мой отец, становится понятно, что означает невразумительное словечко «харизма», подумала я. Звонкий голос Филиппа заставил меня обернуться.
— Ро! Надеюсь, у тебя есть печенье? — заорал мой братец, успевший спуститься в кухню.
Я вручила Филиппу пачку сливочных крекеров, и он, просияв, сообщил, что это его любимые. Незамедлительно набив крекерами рот, он заявил, что хочет поиграть во внутреннем дворе.
— Тебе ведь надо готовить ужин. Я не буду тебе мешать, — изрек он с видом пай-мальчика, у которого на уме одна забота — не создавать взрослым хлопот.
Захватив с собой наполовину опустевший рюкзачок — часть его содержимого, как видно, успела перекочевать в комнату для гостей, — Филипп выскочил во двор. Мне оставалось лишь отправиться на кухню и поставить на плиту спагетти.
Выглянув в окно, я увидела, что Филиппу не пришлось скучать в одиночестве. Он ваял в плен Бэнкстона, сопроводил под конвоем на стоянку и заставил играть в бейсбол. О моих способностях игрока в бейсбол Филипп отзывается довольно уничижительно, но Бэнкстону, судя по всему, удалось заслужить его одобрение. Кстати, мой сосед вовсе не выглядел человеком, отбывающим тяжкую повинность. Сняв пиджак и галстук, он перестал казаться скучным банковским клерком. Лицо его разрумянилось, в глазах горели азартные огоньки. Пожалуй, когда у них с Мелани пойдут дети, Бэнкстон будет неплохим отцом, решила я.
Когда я выглянула в окно в следующий раз, игроков было уже трое. Вернувшийся из университета Робин тоже решил тряхнуть стариной. Потные и красные, они носились по площадке до тех пор, пока я не вышла во внутренний двор и не сообщила, что ужин готов.
— Ура! — издал оглушительный клич Филипп и перебросил через стену бейсбольную биту. Я наградила благодарной улыбкой его товарищей по игре, про которых он моментально забыл.