Луны здесь далёкие и маленькие, как звёзды, но и яркие, как они. В пенталуние, три крупные, две крошечные луны выстраиваются галочкой, треугольником летящей чайки, постепенно расширяя ореолы, объёдиняя пять узких в один широкий, общий, добавляя к нему круги. Иллюзия целокупной луны, со звёздной чайкой на диске.
Мороки кончились, а память перепрыгнула в позавчера.
Голос воспоминания чёткий, как стальные буквы на монументе, предъявил бар, приятелей и болтовню, кто как хотел бы закончить жизнь.
- Героем, на войне? Неее, ха-ха, энта героика не для меня! Я бы хотел...
Ну да...
Между клювом полярной совы и январским мышонком ничего, никакой загадки, только холодный свет.
За спиной лаумы, взывая к его мужеству лунами бёдер и грудей, приближались лаумы, одна, две, три... Они обнимались, спешили и танцевали одновременно. Оглядывались. Дальняя обогнала вторую и поцеловала в губы.
Хотел? Всегда хотел! Особенно подростком.
Стайка лаум плыла пешком по барханному морю к оазису. В руках у них зонтики, Эдгара любимый, романтический фетиш. Удивляться уже не осталось сил, бояться тоже. Широкими зонтами лаумы заслонялись от пронизывающего ветра.
Вот и всё. Завещать ему нечего, а последнее желание они сейчас исполнят.
Смех и горечь.
"Девственности я хотел! Правды, чтобы совсем без вранья. Одну я хотел, одну единственную. Была бы ничья, а стала моя. Девственная и моя навсегда... Молодец, понял, успел. Замечательный Эдгар, ты искал этого у всех шалав, встречавшихся на пути, и у проститутки, рекомендованной приятелем".
Родовое имя лаумы - Ли, Эдгар помнил, оно шло вензелем через всю визитку. Считай, фамилия, а имя? Самое время познакомиться, что ли...
- Прости, забыл, выпал из реальности. Спиши на свою красоту! Как тебя зовут?
Но вместо ответа лаума воскликнула:
- Как-ты-догадался? Неопытно? Чем-я-выдала-себя-как?
Эдгар пожал плечами. Лаума обернулась...
- Родичи! Знатный-поворот! Родные-сёстры-мои... Мне-уходить-понимаешь? Нельзя-под-ветером-находится-в-пенталуние-а-я... Я-не-лаума! Мои-сёстры-лаумы! Старшей-Джине-было-письмо-твой-заказ-а-я... Ты-был-такой-милый-на-индексе-на-визитке-я-и-стащила... Мне-нельзя-быть-здесь! Вас-тревожат-галлюцинации, нас-продувает-ветер-под-пятью-лунами... Сестрички-пришли-за-мной-родичи...
Эдгар ни черта не понял и не успел задуматься...
Ради глотка амброзии на брудершафт, - заметят, вот-вот заметят! - махнув гривой, как жеребёнок, прячась за гривой, Ли взяла в ладони его лицо. По-детски сосредоточенным поцелуем прощаясь заранее, она сжала его бёдрами. Карусель болезненного упоения сорвалась, выбрасывая и накрывая обоих.
Они встретились взглядом близко-близко, и Эдгар между двумя широкими увидел тонкую, как волос, черту поперёк глаз, повёл рукой, отводя. Ли опередила его и сняла...
- Что это?
Она крутила в руке полумесяц, обод, хамелеоновый излучатель в дужке.
- Очки... С-кинотеатра-ну-знаешь? Да-у-вас-таких-нет! Я-немного-стеснялась-и-вот-очки!
Ясноглазая, как если в чай перелить молока и стряхнуть серебряных, сахарных блёсток!
Эдгару знакомы такие радужки. Любому горожанину они встречались по сто раз на дню, с рекламных плакатов призывали в ночные клубы, на курортные астероиды, на учебные факультеты, всюду, куда имеет смысл заманивать молодёжь, новобрачных, выпускников и прочих.
У аборигенной расы до брака "молочные", карие глаза без блеска. В "первую брачную ночь" он заполняется серебром. По мере взросления блеск теплеет, темнеет. Говорят, у старейшин радужки чёрней чёрного авантюрина.
"Чужой ребёнок, едва перешагнувший совершеннолетие! Птенец-слёток!.. Все лары и фурии, и старый цербер, уснувший на цепи!"
Эдгар смотрел, сжимая свою фальшивую лауму, в её "молочные" глаза и видел, как их наполняет серебро, им рассыпанное, его серебро, льнёт к зрачку, играет голубым блеском пенталуния в карем свете безвозвратно ушедшего дня.
Далёкий, гневный крик, полный неподдельной тревоги, вырвал Ли из его рук.
Сигнальная ракета пролилась фейерверком вертикального письма, призывая спасателей.
- Анабель!!! - кричала ближняя лаума. - Сюда, беги! Бегом, девчонка, ненормальная! Анабель-воррровка-сюда!!! Бегом, буря в пенталуние! До ночи, лгунья, зачем оставаться до ночи?! Дура, дурррочка! Скорей сюда! Анабель!!!
Винты квадракоптеров взметнули бурю.
Пробежавшую несколько шагов, Ли скрыло завесами мечущегося песка, лаумы заслонили её. Из полицейского квадракоптера спрыгнул великан в полной защите, догнал, подхватил. Винты заревели, заклокотали с удвоенной яростью, и всё исчезло. Затихло. Кончилось.