Там-то он и смастерил эту штуковину для прыжков во времени. Я ее видел собственными глазами. Она была смонтирована в перчаточном ящике автофургона и смахивала на обыкновенный транзисторный приемник со шкалой и с ручками, а главный рычаг управления торчал в полу машины, рядом с рукоятью передач. Младший Хассен пытался мне растолковать, как оно действует, но я ничегошеньки не уразумел, да и он в конце концов запутался. В общем, все сводилось к тому, что время течет наподобие реки и несет нас вперед, вроде как плоты. И ежели приподняться над этим течением, можно в один миг перемахнуть в будущее, хочешь - на день, хочешь - на тыщу лет. Но обратно уже, само собой, не вернешься. Такая вот штука.
Долго ли, коротко ли, старший Хассен опробовал свой аппарат, собрал чертежи и поехал в Дель-Гро, чтобы взять патент на изобретение. Однако там ему заявили, что, мол, проекты вечных двигателей и машин времени не принимаются к рассмотрению. Тогда он стал ерепениться, доказывать, орать, пока на шум не сбежалось патентное бюро в полном составе. Они даже не пожелали вникнуть, в чем суть, а просто подняли его на смех. Кончилось тем, что Хассен не выдержал и запустил в кого-то там стулом. Парня связали и отправили в сумасшедший дом.
Меньшой братец хотел было его вызволить. Но оказалось, тем временем старший уже спятил взаправду, его держали в смирительной рубашке и лечили электрошоком.
Так Оре Хассен стал владельцем единственной в мире машины времени. Сначала он никак не мог додуматься, какой ему в этом прок, но потом его осенила идея. И тут уж, не откладывая в долгий ящик, Хассен продал мастерскую, дом, сел в голубой фургон и отчалил в будущее.
А что было дальше, сами понимаете. Он приехал в ближайший июнь, накупил клубники по оптовым ценам и прямиком двинул в январь. Тут-то мы с ним и повстречались.
Распрощались мы прямо-таки друзьями, и Хассен пообещал, что на будущий год опять заглянет ко мне с товаром.
Назавтра моя лавка ломилась от покупателей. К обеду я распродал все пятьдесят ящиков.
Спустя год, в январе, Хассен объявился снова, выгрузил клубнику, забрал пустые ящики, чек на пять тысяч и снова махнул в будущий июнь. Так оно и шло, год за годом. Думаю, у него накопилась кругленькая сумма к тому времени, когда разразился Великий Кризис. Уж не знаю, каким чудом я в ту осень не разорился дотла. Потому, наверно, что кризис кризисом, а без картошки людям не обойтись. Среди всей этой коловерти я, грешным делом, и думать забыл про Хассена, пока он не заявился, как обычно, в середине января.
- Привет, - говорит. - Принимай товар, старина.
Не тратя времени попусту, мы выгрузили ящики, я написал чек и отдаю Хассену. Тот мельком глянул на него и вдруг ка-ак выпучит глаза!
- Пятьсот тысяч?! Ты, часом, не ошибся?
- Ах да, - говорю. - Ты же не в курсе. Пока ты вез клубнику, тут у нас такое творилось...
И рассказал ему вкратце про осенний кризис, инфляцию, про денежную реформу. Вижу - на нем лица нет.
- Как же так... - бормочет он. - Как же так...
- Ничего страшного, - успокаиваю я. - Ежели твой банк не лопнул, значит, вклад целехонек. Само собой, его переведут в новые деньги, ты ничего не теряешь.
- Я не держу денег в банке, - отвечает. - Я банкам не доверяю.
- Так что ж ты их - с собой возишь, что ли?
- Ну да. В чемодане.
Видали остолопа?
- В таком случае я тебя поздравляю, - говорю. - Все старые денежки надо было обменять до Рождества. Так что ты малость опоздал. Вот ежели б твой фургон имел задний ход...
Хассен схватился за голову, раскачивается и мычит, как ненормальный. Ну, думаю, теперь он, чего доброго, отправится на излечение вслед за братцем.
Однако не прошло и двух минут, как он притих и остолбенело выпучился на меня.
- Стоп, - говорит он. - Но ведь есть же еще эти самые... Ну которые деньги собирают...
- Налоговые инспекторы, что ли?
- Да нет. Которые собирают старинные деньги.
- Нумизматы?
- Вот-вот.
Больше он ничего не сказал. Повернулся и дверью хлопнул.
Я вышел следом за ним на крыльцо и увидел, как голубой фургон рванул с места, аж снег взвился столбом. Не доезжая поворота, он вдруг стал прозрачным и истаял в воздухе, точь-в-точь привидение.
Бьюсь об заклад, он гнал вперед, через годы и века, покуда у него оставалась хоть капля горючего в баке.