Я научил ее держать лук, танцевать, размещать войска на поле боя. Однако сражаться на мечах она начала учиться у Грея.
Я не знаю, то ли я отвлекся, то ли она наконец убедила себя подождать, но она не следует за мной, когда я отступаю. Я не готов к этому, поэтому, когда я иду в наступление, она цепляет мой клинок своим блоком. Металл звенит о металл, затем наши клинки замирают, и мы с Харпер оказываемся практически прижаты друг к другу. Наше дыхание создает облачка пара, которые висят между нами в холодном воздухе.
Глаза Харпер округлены в удивлении, поэтому я улыбаюсь.
– Превосходно.
Ее щеки слегка розовеют.
– Ты мне поддался?
– Миледи, – я притворяюсь обиженным, – вы меня оскорбляете.
Румянец на ее щеках становится ярче. Мы очень близко друг к другу, наши клинки скрещены между собой, но в то же время между нами нет никакого напряжения.
Как жаль, что у меня нет ничего, что я мог бы ей дать. Как жаль, что я не могу исправить череду своих ошибок. Я знаю, что это невозможно. Прощение нельзя купить, но я понятия не имею, как я могу его заслужить.
Харпер облизывает губы, затем высвобождает свой меч.
– Спасибо за урок.
Я поднимаю руку, чтобы убрать прядь волос с ее щеки, и когда она не противится моему прикосновению, я позволяю своей руке задержаться на лице Харпер. Мой большой палец очерчивает уголок ее губ. Мне очень хочется наклониться и поцеловать ее, но даже это кажется мне большим риском. С Харпер я должен вести себя осторожно. Терпение вознаграждается.
Я прикасаюсь губами к ее лбу.
– Вам следует переодеться для нашего путешествия в Лунную Гавань, – говорю я, и мой голос звучит хрипло.
– Фрея уже подготовила платье. – Харпер внимательно смотрит мне в глаза. – Это не займет много времени.
Дастан придерживает для нее дверь, когда она приближается, но никто из моих стражников не следует за девушкой в замок. Они этого не сделают, пока я не прикажу.
Они поклялись защищать меня, а не ее. О неудачах Колумбии ходит много слухов, впрочем, как и слухов об истинном наследнике престола Эмберфолла. Также существует реальная угроза со стороны Лилит. Однако даже если бы я приказал своей страже защищать Харпер, то я не уверен, что мои люди рискнули бы своей жизнью ради нее. Единственный из моих стражников, кто был готов так поступить, в скором времени начнет войну против меня.
Когда я поворачиваюсь, чтобы направиться в замок, то понимаю, что заблуждаюсь.
Жилые помещения Королевской стражи расположены на самом нижнем уровне замка, вдоль заднего коридора, ведущего к тренировочной арене на противоположной стороне от кухонь и помещений для слуг, и ближе всего к конюшням.
У меня нет повода появляться тут часто, и я даже не могу вспомнить, когда бывал здесь в последний раз. Когда мы с Греем попали в ловушку проклятия, он занял комнату рядом с моей, потому что не было смысла в том, чтобы мой единственный стражник находился вне пределов слышимости.
Когда я сворачиваю в темный коридор, на поверхность всплывает давно похороненное воспоминание. Мне шесть или семь лет. Я был достаточно взрослым, чтобы научиться сбегать от бдительных глаз няни и наставников. Я был также достаточно взрослым, чтобы интересоваться местами в замке, которые мне не разрешалось посещать. Если мне не изменяет память, я искал подземелья, потому что моя сестра Арабелла уверяла меня в том, что там было полно привидений. Однако в скором времени я выяснил, что громкие и сердитые голоса, которые были слышны с лестницы, принадлежали вовсе не призракам или узникам, а стражникам, которые горячо спорили о чем-то в коридоре.
До того дня я ни разу не видел, чтобы стражники теряли самообладание. Все они всегда говорили размеренно, спокойно и с неизменным почтением по отношению к королевской семье.
Однако в то утро я стал свидетелем того, как один из стражников толкнул другого, а еще двое попытались разнять их. Их слова превратились в череду отменных ругательств, каждое из которых заставило бы мою мать краснеть. Я же был заворожен этой сценой.
Затем один из них увидел меня. Он выругался себе под нос и прошипел:
– Принц. Здесь принц.
Они отпрянули друг от друга и встали по стойке «смирно». Я был так поражен их реакцией, что сам вытянулся в струнку. Теперь я понимаю, что они, вероятно, боялись получить выговор, в то время как я боялся, что меня найдут здесь и я разозлю отца. Я был уже достаточно взрослым, чтобы знать о последствиях его гнева.