Он помолчал.
— Таммуз и Инанна, — тихо прибавила Тергата.
— Не так, — покачал он головой. — Понимаешь, у нее под рукой названый брат ходил. Она генерал, он полковник. А побратимство — это же святое: выше крови, крепче обручальных колец. Так вот этот красавец самолично, ее не спросясь, на меня с войной полез. И мои люди его прикончили.
— А я своим людям помешала Данилю отомстить, зато под суд подвела. Того самого Братства Чистого Зеркала.
— А что дальше? — спросил я. Получилось, что снова туплю, потому что они враз замолчали.
— Дальше — Исида и Осирис, — махнул рукой Даниль. — Только вот, к сожалению, Исиде пришлось подружиться с благородными кровопийцами. Иначе ей меня было от земли не поднять.
Это не очень согласовалось с обрывками иных версий (интересно, каких, мелькнуло у меня в голове), но содержало намёк.
Осирис, Исида и их сын Гор, который появился на свет уже после воскрешения отца.
Нет, снова не так. В смысле буквальности.
— А в этом самом логове Благородного Волчары они меня и осадили, — пробормотал Даниль. Приподнялся и заглянул в щели ставня.
— Вот именно.
— Что — уже? — спросила Тергата.
— Угу. Вверху подтягивают силы. Польстились на дорогую приманку.
Я хотел спросить кто, но Даниль добавил, наверное, специально:
— Маленький победоносный Армагеддон.
И еще:
— Ну да, мы аутсайдеры неба. Но ведь самое первое, что надо сделать с неприятелем, — это опорочить. Вылить ушат словесной грязи и подкрепить соответствующими местами писаний.
И хотя я понимал в этом деле всё меньше, я сказал:
— Если моя помощь что-нибудь решит… И даже не решит.
— Твоя помощь — самое главное, — ответили мне как будто оба голоса сразу. — Только просим тебя, стань нам истинным сыном по крови.
Что делать? Я кивнул.
Если хотите знать, никаких клыков, никакого очарования, ни на грош готической романтики, вообще очень просто и, я так думаю, быстро. Сначала они по очереди поцеловали меня — у меня закружилась голова от внезапного приступа слабости и чуть затошнило, как однажды на рутенском банкете, когда меня силком заставили выпить один коктейль — называется «Кровавая Мэри» или «Длинный Глоток», не помню. И сразу же затем подсунули фарфоровую кружку с похожим пойлом: густым, горьковато-солёным и явно зашкаливающим за шестьдесят градусов. Только вот не скажу каких: спиртовых, по Фаренгейту или вообще широты-долготы. Словом, в мозгах у меня прояснилось тотально — как от доброй понюшки нашатыря.
— А теперь выходим, — скомандовала Тергата. — Мужчины, помните моё первое правило? Ах да, Бьёрнстерн о нём и не слыхивал. В общем, битву выигрывает лишь тот, кто сумеет ее не допустить.
Мы выгрузились из сеней — прямо в ослепительно белое сияние, сквозь которое не просматривалось ни синевы вверху, ни зеленых склонов позади, ни проточных вод по границе.
Это походило на то, как начинающий актер впервые стоит у рампы, вперяясь в темноту зрительного зала. Только с обратным знаком.
— Сначала говорю я, — предупредил женский голос за моей спиной. — Мне с моим былым командирством это куда привычнее.
— Это говорю вам я, Мардёлль, Сияние Моря, и супруг мой Хеймдалль, Сияние Мира, подтверждает мои слова. Сегодня мы по праву возвратили себе эти гордые имена. И мы не боимся. Не боится и наш приёмный сын. Каково бы ни было ваше белокрылое войско, у нас больше друзей, чем у вас. И хотя совокупная наша сила не так велика, помните: каждый поверженный попадает на Поля, но ни один из вас не испытал на себе Великое Мерцание. Мы уже научились останавливать его и жить посреди него, и радоваться такой жизни, в которой нет постоянства и всё — сплошная перемена.
— Большая перемена, — пробормотал мужской голос. — Школьная.
— Вот и думайте, чем вам это покажется: не кромешным ли адом. А по моему мнению, даже настоящий, созданный вашими хлопотами ад — всего лишь место для инакомыслящих. Мыслящих по-разному. И творящих из переплетения этих дум невероятной красоты миры.