Ночь была ясная. Месяц Березового Сока подходил к концу, Тюлени называли его Месяцем Прохода Трески. На мелководье билась о камни одинокая льдинка. Рип и Рек устроились на ночлег в развилке березы за костром и спрятали клювы под крыльями.
Торак лежал на подстилке и смотрел на огонь. С тех пор как он стал изгнанником, прошло девять лун, а он все не мог привыкнуть к тому, что можно ночевать на открытом месте и не прятать от чужих глаз свой костер. Правильно было бы вернуться. Но он не хотел видеть Бейла. Или Фин-Кединна. Или Ренн.
Запахнув плотнее парку, Торак почувствовал, как что-то твердое ткнулось ему в бок. Это была ложка Бейла, наверное, он, перед тем как уйти, заткнул ее за пояс. Торак повертел ложку в руке, она была хорошо сделана – сухожилия намотаны туго, а конец аккуратно заткнут под обмотку.
Торак шумно выдохнул. Утром он вернется и попросит прощения. Бейл его поймет, он всегда был понятливым и никогда не дулся. Спал Торак плохо, во сне он слышал, как ухает сова, и еще Ренн что-то ему говорила, но он не мог разобрать слов.
Где-то после полуночи он проснулся. Это было время, когда луну заглатывал небесный медведь и спокойное Море отражало только мерцающий свет звезд.
Торак больше не мог оставаться в этой бухте, надо было вернуться в Залив Тюленей, забраться на Утес, найти Бейла.
Сонный и так и не отдохнувший, Торак разобрал свое укрытие и залил костер водой. Рип и Рек неохотно расправили крылья и, чтобы продемонстрировать недовольство от такого раннего подъема, взъерошили перья на голове. Но когда Торак спустил лодку на мелководье и отчалил, он тут же услышал шорох размеренных взмахов их мощных крыльев.
На востоке солнце, как ножом, провело алую черту между Морем и небом, но Залив Тюленей еще был во мраке, а черный силуэт Утеса вырисовывался на фоне звездного неба. Чайки еще не проснулись, и в укрытиях племени Тюленя было тихо. Тишину нарушал только шум водопада, плеск набегавшего на берег Моря и скрип подвешенной на шестах трески.
Торак пристал к берегу в северной оконечности залива. Под ногами хрустели ракушки. Он вдыхал едкий запах костров, в которых и ночью продолжали поддерживать огонь. Подвешенная на шестах треска наблюдала за ним мертвыми просоленными глазами.
Рек отрывисто каркнула – она заметила стервятника, – и оба ворона полетели к камням у подножия Утеса.
Было темно, и Торак не мог разглядеть, что они там нашли, но у него почему-то зашевелились волосы на затылке.
Что бы это ни было, Рип и Рек приближались к нему осторожно – подпрыгивали ближе и тут же отлетали назад.
Торак попытался убедить себя, что это могло быть что угодно, но не вышло – он сорвался с места и побежал, спотыкаясь о кучи гниющих водорослей. Почуял сладковатый запах, который ни с каким другим не спутаешь. Опустился на колени.
«Нет. Нет».
Наверное, он это не подумал, а прокричал, потому что вороны громко закаркали и отлетели в сторону.
Нет.
Торак на карачках подобрался ближе. Вляпался в какую-то лужу. Пальцы стали красными. Увидел белые осколки костей в серой склизкой жиже. Что-то темное сочилось сквозь длинные светлые волосы со вплетенными бусами из голубого сланца и рыбьими косточками. Торак видел знакомое лицо. Невидящие глаза смотрели в небо.
Иногда нет никаких предостережений. Ни одного.
Глава 2
«Это все не по-настоящему», – подумал Торак.
Он отказывался видеть эти скрюченные пальцы и запекшуюся под ногтями кровь. Это все не по-настоящему. На скале закричала чайка. Торак поднял голову и увидел свисавший с края Утеса куст можжевельника. Он представил, как Бейл, стоя на коленях, наклонился слишком далеко вперед. Как он отчаянно цеплялся за куст. Как хрустнула ветка – и он полетел вниз на камни.
«О Бейл! Почему ты подошел так близко к краю?»
Холодный ветер пробежался по шее Торака сверху вниз. Он вздрогнул – души Бейла были рядом, и они злились. Злились на него.
«Если бы ты не ушел, я был бы жив».
Торак закрыл глаза. Метки Смерти. Да. Души надо удержать вместе, иначе Бейл может стать демоном или духом.
«Ну хоть это я могу для тебя сделать», – подумал Торак.
Негнущимися пальцами он развязал свой мешочек для целебных трав и вытряс из него рожок матери и маленькую ложку из створки раковины. Торак сморгнул набежавшие слезы – он даже не поблагодарил Бейла за ложку. Они ели молча. Потом поругались.
«Нет, – напомнил себе Торак, – Бейл с тобой не ругался. Это ты ругался. Твои последние слова, которые ты ему сказал, были словами злости».