Он приехал ночью. Как всегда — без кортежей, без лишнего шума.
У ворот уже ждали. Не охрана. Сам Марко.
Молчаливый, с мраморным лицом, которое даже не пыталось казаться спокойным.— Она… — начал он, но осёкся. — Я не смог остановить. Она не дала. Просто встала. И пошла.
Владимир кивнул. Ни упрёка. Ни оценки.
— Где?
— Детская.
Он вошёл первым. Лёня остался в коридоре.
В комнате пахло кровью и молоком.
Алиса сидела на полу, облокотившись о стену. Укачивала Дину, укрытую пледом. Рядом спал Дёма, свернувшись на матрасе, как котёнок. Словно в их мире не было этой ночи.
Отец медленно подошёл. Не спеша. Чтобы не нарушить тишину.
Она не подняла головы. Только шевельнула пальцем, на который капала кровь — чужая, давно засохшая.
— Я убила троих, — сказала она спокойно. — Без колебаний. Ни секунды. Я больше не дрожу.
Он опустился рядом, тяжело, как после долгого пути. Сел так, чтобы не мешать, но быть рядом.
— Ты всё сделала правильно.
— Ты ведь не в шоке?
— Нет. Я тебя знал ещё до того, как ты родилась. Я знал, кем ты можешь стать. Просто надеялся, что тебе это не понадобится.
Алиса покачала головой.
— Оно внутри, пап. Всё, что они с меня соскоблили — чувства, слёзы, улыбку — оно ушло. А то, что осталось, оказалось сильнее. Ты не боишься меня?
И тут, когда она подняла взгляд, впервые за долгое время в ней дрогнуло что-то живое.
Не свет. Не надежда.Но — присутствие.Как будто та Алиса, которую пытались вытравить, вдруг проснулась и смотрит изнутри на нового зверя. И спрашивает: «Ты это… я?»Владимир медленно поднял руку и убрал прядь волос с её лица.
— Я горжусь тобой.
— Я монстр, папа.
— Нет. Монстр — это тот, кто идёт убивать ради власти. А ты — ты волчица. Защищаешь стаю. А волки, Алиса… они тоже плачут. Просто не всегда на людях.
Тишина.
Где-то за окном стукнула ветка.— Леня выкопает яму, — сказал он тихо. — Я прослежу, чтобы никто не знал. Всё исчезнет. Как сон.
Алиса прижала Дину крепче к себе. Плечи дрогнули.
Но это не была истерика. Это был холодный ток возвращающейся силы. Стеклянная, ледяная кровь начинала снова пульсировать.— Пап, — выдохнула она. — Останься на ночь. Просто… будь здесь.
Он кивнул. Без слов. Пересел ближе. Опёрся спиной о ту же стену.
Оба молчали.Иногда поддержка — это просто тёплая тень рядом.
Без допросов. Без выводов.Просто кто-то, кто останется, даже когда в тебе уже никто не верит.Глава 27. Чижик
Лёня стоял на балконе, скрестив руки на груди. Ветер трепал края куртки, но он не обращал внимания.
Слишком многое произошло, чтобы думать о таких мелочах. Он провёл в этом доме достаточно времени, чтобы уже не волноваться, кто что подумает. Сейчас волновало только одно — она. Та, что больше не могла быть прежней. Та, что выжила — и стала другой.
Алиса вышла на балкон почти бесшумно, словно растворилась из темноты и появилась рядом.
В руке — пачка сигарет. Она больше не курила, но по привычке крутила её пальцами, как будто это помогало держаться.— Ты что, философствуешь? — бросила она. Голос — хрипловатый, сухой, будто песок прошёл по горлу. Ни живости, ни иронии. Только голос.Лёня мельком взглянул на неё и хмыкнул.
— Думаю, как ты держишься. С этим... состоянием. С тем, что ты теперь не просто другая — совсем другая.Она кивнула. Без слов. На лице — ни боли, ни гнева. Пустота.
Но не бездушная. Скорее, изнурённая.— Ты знаешь, как это — когда внутри остаётся только пустое место? — тихо сказала она, не глядя на него. — Я не помню, когда в последний раз чувствовала что-то настоящее. Кроме ярости. И страха за детей. Я понимаю, что этот мир больше не для меня.
И я не для него.Лёня молчал. Он знал: она не просит помощи. Не жалуется.
Это было признание. Факт. Простой и страшный.— Ты стала, как он, — произнёс он наконец. Медленно повернулся, встретил её взгляд. — Как твой отец.
Алиса усмехнулась. Криво. Больно. Без тепла.— Нет. Я стала хуже.Ветер взъерошил волосы у её виска, она не поправила. Стояла, как будто камень внутри держал её вместо позвоночника.
— Отец убивал ради власти, ради принципа. Ради того, чтобы быть первым. Да, он был жесток. Но он умел любить. Хоть по-своему.
А я… Я убиваю, потому что больше не знаю, что значит жить.
Я действую не ради чего-то, а потому что иначе они заберут всё.И иногда я думаю: что страшнее — продолжать жить вот так или просто... не жить вовсе.Лёня тихо выдохнул. Эти слова были не риторикой. Она всерьёз думала об этом. И оттого каждое её слово было как шаг по краю.