— Я видел, — перебил Марко, медленно выходя на свет. — Вы учили её не технике броска, а чему-то куда более… личному.
Тишина повисла, как лезвие гильотины перед падением.
Алиса не отвела взгляда. Не дрогнула.
— Зато ты наконец заметил, как мне идёт твоя рубашка, — бросила она, ловя, как потемнели его глаза.
Он подошёл ближе. Медленно. Каждый шаг — точный, тяжелый, как шаг в сторону, с которого не будет возврата.
— На тебе хорошо смотрится всё, — прошептал он. — Особенно, если это надевается для меня. Но есть разница между тем, что красиво, и тем, что принадлежит мне.
Рикардо исчез — быстро и навсегда. Марко остался.
— Ты ревнуешь? — спросила Алиса, подняв подбородок.
— Я не ревную, — его палец скользнул по её обнажённому плечу. — Я просто не делю то, что считаю своим.
Когда он ушёл, воздух вокруг всё ещё дрожал от напряжения. Только позже, в своей комнате, Алиса заметила: на ней всё ещё была его рубашка — пахнущая их смешанными ароматами. Слишком личная. Слишком знакомая.
Чёрт бы его побрал.
Она встала. Не переоделась. И без стука вошла в его комнату.
Марко сидел за столом, освещённый единственной лампой. Винный бокал, бумаги. Он не поднял взгляда.
— Не спишь? — её голос прозвучал вызывающе.
— Теперь нет, — он отставил бокал. — Ты в моей рубашке. Без штанов. Будем просто разговаривать?
— Тебе не идёт ревность, — сказала она, приближаясь. Сердце колотилось в груди, как будто кто-то бил по внутренней стенке.
— Ты не мой парень.
Марко поднял руку. Свет лампы скользнул по металлу.
— Я обеспечиваю безопасность. А ещё, дорогая, мы женаты, — произнёс он сухо, демонстрируя обручальное кольцо.
Алиса застыла. Не от слов — от того, как он их произнёс. Без иронии. Без притворства. Будто напоминал ей о чём-то, что она забыла — или притворилась, что забыла.
— Это было формальностью, — сказала она тихо. — Сделкой между кланами.
— Не для всех. — Он подошёл ближе. Теперь расстояние между ними можно было измерить сердцебиениями. — Для кого-то — это обязательство. Для кого-то — защита. Для кого-то — власть.
— А для тебя?
Он молчал секунду. Две.
— Для меня это повод не позволить тебе уйти.
Она не знала, что ответить. Не знала — хочет ли отвечать.
Никто из них не говорил вслух, что будет после. Что будет, если она влюбится. Или если он сделает первый шаг. Потому что всё это — опаснее пуль, яда и клятв.
Марко отвёл взгляд. Подошёл к столику, взял бокал. Сделал глоток — и, не оборачиваясь, сказал:
— Я знал, что ты придёшь. Только не знал — зачем.
— Я тоже, — призналась она, сев на край дивана. Ноги подогнула под себя. Не от холода. От неуверенности.
Они молчали. Долго. И в этой тишине было больше, чем в сотне слов. Стена между ними больше не казалась непроходимой — но по-прежнему стояла. Просто… появилась трещина.
Марко не подошёл. Он остался на расстоянии. Он дал ей выбор.
И она поняла — это и была его форма близости. Он не прикасался, не давил, не приказывал. Он просто оставлял дверь открытой.
Когда она уходила, он снова заговорил — на этот раз без остроты:
— Если ты когда-нибудь решишь, что готова быть не просто заложницей, а партнёром — скажи.
Он сделал паузу.
— Но не обманывай ни себя, ни меня. Потому что ты уже не одна.Он взглянул на её пальцы.
— И кольцо — не просто украшение.В своей комнате Алиса стояла у зеркала.
Сняла футболку. Но не смогла снять ощущение его взгляда. Не с кожи — с души. Он видел в ней больше, чем она хотела показать. И хуже всего — он, кажется, видел её настоящую.
Она не надела ночную рубашку. Легла под простыню — в белье, злится, дрожит.
Жена.
Слово крутилось в голове. И с каждой минутой становилось всё менее формальным.
Глава 11. На руках - жизнь
Сицилийское солнце в тот день било в окна безжалостно. Алиса сидела на подоконнике, распутывая после сна волосы. За стеклом цвели апельсиновые деревья, воздух был напоён горьковато-сладким ароматом. Всё казалось обыденным. Даже слишком.
Пока не зазвонил телефон.
Один звонок. Два слова.
— Брат мёртв.
Марко застыл у окна. Телефон хрустнул в руке, экран разлетелся осколками. Стекло впилось в ладонь, кровь капала на мрамор — но он будто не замечал.
Яркое солнце вдруг потускнело. Комната словно сжалась.
Алиса не успела ничего сказать. Он уже мчался к двери. Следы его шагов — алые.
Машина летела по серпантину, взметая пыль. Алиса сидела рядом. Пальцы вцепились в сиденье, ногти впивались в ладони.
Марко не произнёс ни слова. Только смотрел в дорогу. Сжав челюсти. Сжав себя.
— Марко… — её голос дрожал, тише гула мотора.