С наступлением ночи Драко отважился на осветительное заклинание, просто чтобы не лететь в полной темноте. В небольшом круге света появлялись и исчезали снежные хлопья. Юноша уже не знал, направляется ли он по–прежнему на север, и надеялся лишь, что не залетит слишком далеко в океан, чтобы потерять всякие ориентиры.
На секунду перед ним мелькнули коричневые перья и тут же исчезли. Драко ахнул и повернул палочку. Совсем рядом с ним летела большая сова, так близко, что можно было дотянуться рукой. Он взглянул на ее аккуратно сложенные лапки и увидел привязанный к одной из них свиток, а еще разглядел небольшой ожог на боку. «Боевые раны», — подумалось ему.
— Ты — аврорская сова? — предположил Драко. Птица лишь невозмутимо поглядела на него и снова уставилась вперед. — Может, ты летишь в Хогвартс…
Но даже если и нет, он все равно может последовать за ней и найти убежище, куда бы она ни направлялась. Драко не знал, как долго они летели бок о бок. Сова пристроилась у него над плечом и он был рад ее компании. Прошел час, два, юноша время от времени использовал заклинание, чтобы сориентироваться, хотя и знал, что ночью хищница видит гораздо лучше его.
Когда он заметил яркие огоньки Хогвартса, у него не осталось сил даже чтобы обрадоваться. Он просто направил метлу чуть вниз, осторожно держась над грозным сумраком Запретного леса. Взмахнув крыльями, сова исчезла из виду. Лес закончился, и показались знакомые окрестности замка, где Драко частенько бродил после занятий. Хижина Хагрида походила на большой сугроб. Опустившись к самой земле и остановившись, юноша попытался встать и беспомощно повалился набок — онемевшие ноги не выдержали.
Пока он лежал в густой тени, куда не доставал теплый свет из окон, до него доносились смех и лязганье столовых приборов. Мрачно глядя на свое непослушное тело и досадуя, что оно подвело его в самом конце, Драко ощутил, как к глазам подступают сердитые слезы. Нечестно! Проделать такой путь и не суметь одолеть несколько десятков шагов до входа — это было просто до ужаса несправедливо!
Протянув руку, он попытался ухватить парящую рядом метлу, но пальцы соскользнули с обледеневшего древка, и он повалился обратно в снег. Раненую ладонь, совершенно потерявшую чувствительность по дороге, пронзили болезненные спазмы. Драко застонал и закрыл глаза, сказав себе, что ему нужно всего лишь немного отдохнуть, собраться с силами для следующей попытки.
— Эй! Кто здесь?
Он резко открыл глаза. Этот голос ему сейчас хотелось услышать не больше, чем голос какого‑нибудь Пожирателя. «Убирайся, — с досадой подумал Драко. — Чем спастись благодаря тебе, лучше сдохнуть!» Но скрип снега становился все громче, пока, наконец, не появился Поттер. Не разглядев сразу на белом снегу светлые волосы, он подбежал к лежащей фигуре и опустился на колени рядом.
— Малфой, — ахнул он. Оглядел Драко, и поморщился, увидев его руку. Заметив метлу, парящую рядом, он с подозрением посмотрел на слизеринца и резко спросил: — Что с тобой стряслось? Где ты был?
Если бы у Драко оставалась хоть капля сил, он не преминул бы посмеяться над Поттером и его непроходимой глупостью. Но силы оставили его совершенно и, отвернувшись, он уткнулся лицом в мягкий снег и потерял сознание.
Глава 2
Драко горел, горел и не мог пошевелиться, опутанный цепями, пока жадное пламя охватывало его, поднимаясь по шесту за спиной. На почерневшей коже вспучились ожоги и он закричал. Почему так темно? Ему завязали глаза? Или ослепили? Страшась и радуясь, толпа бесновалась вокруг костра, любуясь казнью колдуна, подкидывала в огонь деревяшки и сено.
— Ведьмак! — кричали они. — Демон! — и сильнее, чем агония горящего тела, Драко терзала жгучая, страшная ненависть к толпе магглов, которые сотворили с ним это.
Распахнув глаза, он разом очнулся. Еще секунду ему казалось, что он горит, но это всего лишь напомнили о себе усталые мышцы и жаркое одеяло. Облегченно вздохнув, юноша закрыл глаза. Он несколько месяцев не видел этого сна, и вот кошмар вернулся, такой же яркий и отчетливый, как и всегда. Драко подумалось, что всему виной согревающие чары Он попытался было откинуть одеяло, но правую руку тут же пронзила боль. Поморщившись, он осторожно опустил ее и неловко отодвинул одеяло левой. Кто‑то раздел его, оставив лишь белье, и теплый воздух приятно овевал разгоряченную кожу.