- Когда ты начнешь? - спросил Борден, фермер, чья плантация граничила с землями Холбрука на востоке. Их владения разделало пятьдесят миль кустарника. И нетрудно было догадаться, почему сосед так беспокоится о защитных мерах.
Холбрук ответил:
- Ну, я думаю через час начать. Я сделаю все сам. Я _должен_ это сделать. Это мои деревья. Но я должен сперва немного посчитать. Фред, ты не поднимешься со мной помочь мне определить зараженную зону?
- Конечно.
Вперед выступил представитель страховой компании.
- Пока вы не ушли, мистер Холбрук...
- Да?
- Я только хотел сказать, что мы полностью вас поддерживаем. Мы всегда с вами.
"Идите вы к черту! - мысленно выругался Холбрук. - Для чего же существуют страховые компании, как не для поддержки?" Но вслух он пробормотал слова благодарности и изобразил на лице дружескую улыбку.
Представитель банка не произнес ни слова. Холбрук был благодарен ему за это. Позднее придет время поговорить об обеспечении, новых векселях и тому подобных вещах. Сперва надо будет посмотреть, что уцелеет от плантации после принятия требуемых мер безопасности.
Они зажгли все экраны инфоцентра. Холбрук отметил сектор Д и вынул результаты моделирования на компьютере. Ввел в машину ответ из лаборатории.
- Вот зараженные деревья, - сказал он, рисуя на экране круг световым карандашом. - Их около пятидесяти. - Он начертил больший круг. - Это зона возможного заражения; еще восемьдесят-сто деревьев. Что ты на это скажешь, Фред?
Губернатор округа взял у Холбрука световой карандаш и коснулся экрана. Он очертил третий круг, захвативший почти весь сектор.
- Эти тоже, Зен.
- Здесь четыре сотни деревьев.
Лейтфрид пожал плечами.
- Тысяч семь-восемь. Ты хочешь потерять и все остальные?
- О'кэй, - согласился Холбрук. - Тебе нужна полоса безопасности вокруг зараженной зоны. Стерильный пояс.
- Да.
- Что толку? Если вирус может падать с неба, стоит ли беспокоиться...
- Не говори так, - перебил его Лейтфрид. Его лицо все более вытягивалось, воплощая печаль и отчаяние всей Вселенной, крушение всех надежд вообще. Его вид соответствовал глубоко удрученному состоянию души. Но когда он заговорил, голос его прозвучал твердо.
- Зен, у тебя два пути. Либо ты пойдешь в рощу и сожжешь ее, либо ты сдашься, и пусть ржавка жрет все подряд. Бели ты выберешь первое, ты спасешь большую часть того, что имеешь. Если ты сдашься, будем жечь мы, чтобы спасти себя. Мы ведь не остановимся на четырехстах деревьях.
- Я иду, - проговорил Холбрук. - Не беспокойся за меня.
- Я и не беспокоюсь. Совершенно.
Пока Холбрук отдавал приказания роботам и готовил необходимое оборудование, Лейтфрид нажимал клавиши пульта, осматривая всю плантацию. Через десять минут Холбрук был готов.
- Там, в зараженном секторе, девушка, - сказал Лейтфрид. - Твоя племянница.
- Да, Наоми.
- Хорошенькая. Сколько ей лет, восемнадцать, девятнадцать?
- Пятнадцать.
- Ну и фигурка у нее, Зен.
- Что она делает? - спросил Холбрук. - Все еще кормит деревья?
- Нет, она лежит под одним из них. Похоже, разговаривает. Может, рассказывает им сказочку? Я включу звук?
- Не надо. Она любит играть с деревьями. Знаешь, она дает им имена и воображает, что у них есть индивидуальности. Чепуха всякая.
- Конечно, - согласно кивнул Лейтфрид. Глаза их на мгновение встретились. Холбрук уставился в пол. Деревья _обладали_ индивидуальностями, и каждый, кто имел дело с соком, знал это. Наверное, было не так уж мало фермеров, которые относились к деревьям лучше, чем к людям. Чепуха? Просто о некоторых вещах не говорят вслух.
Бедная Наоми, подумал он.
Он оставил Лейтфрида в инфоцентре и вышел через задний ход. Роботы сделали все так, как он велел: в кузове грузовика, с которого он обычно опрыскивал деревья, вместо бака с химикатами стоял огнемет. Пара блестящих маленьких аппаратов шныряла рядом, ожидая, что он позволит им запрыгнуть в кузов. Он отогнал их прочь и сел за пульт управления. Холбрук включил приборы, и на щитке зажегся небольшой экран; сидящий в инфоцентре Лейтфрид помахал ему рукой и переключил экран на изображение рощи с тремя концентрическими окружностями, показывая ему зараженные деревья, те, у которых мог сейчас быть инкубационный период, и те, которые надлежало выжечь, чтобы создать зону безопасности.
Грузовик покатил к роще.
Была середина дня, который, казалось, тянулся уже вечность. Солнце, большее по размерам и слегка более оранжевое, чем то, под которым он родился, неподвижно висело над головой и, похоже, совсем не собиралось заглядывать за горизонт. День был жарким, но чем ближе к роще, где сплошной покров смыкающихся ветвей укрывал почву от яростного жара, тем в кабине становилось прохладнее. Во рту у него пересохло. Левый глаз нервно дергался, и он ничего не мог с этим поделать. Холбрук вел грузовик вручную, объезжая рощи секторов А, Б и Ц. Деревья, видя его, тихо шевелили конечностями. Они приглашали его выйти из кабины, походить среди них, похлопать по их стволам, приговаривая, что все они отличные ребята. Но сейчас у него просто не было на это времени.
Пятнадцатью минутами позднее он во второй раз сегодня был на северной стороне сектора Д. Он остановил грузовик у края рощи; оттуда его не было видно, не было видно и огнемет. Совершенно не видно.
Он въехал в обреченную рощу.
Наоми куда-то пропала. Он хотел поговорить с ней до того, как приступит к делу. Еще он собирался сказать прощальную речь. Холбрук вылез из кабины и медленно пошел по центральной аллее.
Как прохладно было здесь, несмотря на полуденный зной! Как сладко пах здешний воздух! Почва под ногами была густо покрыта плодами. За последнюю пару часов их нападало огромное количество. Он подобрал один. Зрелый. Холбрук профессиональным движением разломил его пополам и поднес к губам спелую мякоть. В рот брызнул сок, густой и сладкий. Он перепробовал за свою жизнь достаточно плодов, чтобы сразу же определить: продукция первого класса. То, что он выпил, было гораздо меньше галюциногенной дозы, однако дало ему состояние слабой эйфории, достаточное, чтобы пройти через предстоящий кошмар.
Он взглянул на кроны деревьев. Все они были туго сжаты. Деревья выглядели встревоженными.
- У нас беда, ребята, - сказал Холбрук. - Ты, Гектор, уже знаешь. В рощу пришла болезнь. Вы и сами, наверное, это чувствуете. Помочь вам нельзя. Все, на что я надеюсь, это спасти остальные деревья, те, которые еще не подхватили ржавку. О'кэй? Вы все поняли? Платон? Цезарь? Я вынужден это сделать. Я отниму у вас всего лишь несколько недель жизни, но это может спасти тысячи других деревьев.
Яростный шелест ветвей. Алкивиад презрительно растопырил конечности. Верный и честный Гектор выпрямился, готовясь принять удар. Сократ, приземистый и корявый, казалось, тоже был готов к неизбежному концу. Цикута или огонь, какая разница? Крито, я должен петуха Асклепию. Цезарь, похоже, был в ярости. Платон словно собирался пасть в ноги. Они все все поняли. Он ходил по роще, похлопывая их по стволам, поглаживая их шершавую кору. Он начинал с этой рощи. Он надеялся, что эти деревья переживут его.
Наконец, он сказал:
- Я не буду говорить долго. Все, что мне остается сказать, это: "Прощайте". Вы были отличными ребятами и принесли много пользы. Теперь пришло ваше время, и мне чертовски вас жаль. Вот и все. Хотел бы я, чтобы этой необходимости не было, - он обвел рощу взглядом. - Конец речи. Прощайте.
Он повернулся и медленно побрел к грузовику. Залез в кабину, соединился с инфоцентром и спросил Лейтфрида:
- Где сейчас Наоми?
- К югу от тебя, в соседнем секторе. Она кормит деревья, - он переключил изображение на экран Холбрука.
- Выключи звук.
Когда это было сделано, Холбрук обратился к племяннице:
- Наоми, это я, дядя Зен.
Она оглянулась, остановившись в тот самый момент, когда собиралась бросать кусок мяса.
- Подожди чуть-чуть, - сказала она. - Екатерина II голодна, а она не простит, если я забуду про нее. - Мясо взмыло вверх, было схвачено и отправлено в рот. - О'кэй, - сказала Наоми. - Что там такое?