— Пошли.
Они спускались по склону к широкому тракту. Спотыкаясь о камни, Никита шел, пытаясь охватить взглядом открывающуюся панораму. Вдоль совершенно разбитой грунтовой дороги длинной лентой вытянулся обоз, собранный из запряженных лошадьми телег. Двигаясь медленно и нехотя, внизу ползли крытые фургоны, разбитые колымаги, какие-то абсолютно дикие волокуши. Люди, впряженные в них, смотрели только себе под ноги. Возницы фургонов, плотно вставших вдоль тракта, грозили им кнутами, громко ругались, сплевывали. Они хотели двигаться дальше, но им мешал затор из брошенных хозяевами телег. Со всех сторон к обозу стекались люди. Затор постепенно рассасывался. Когда они со своей ношей подошли ближе, движение на тракте уже возобновилось. Выйдя на дорогу, солдат остановил первый же фургон.
— Довезешь до гарнизона в Крючьях, — не обращая внимания на протестующие возгласы хозяина, они перевалили начавшее деревянеть тело через борт.
— Куда? Полотно! Там же полотно! Кровью!
— Заткнись... — солдат вдруг оперся о высокое колесо фургона. Сморгнул, встряхнул головой, покачнулся, едва не упав. Не думая, Никита схватил его под локоть, придерживая.
Удар с разворота в челюсть отправил его в грязь. Кулак плотно прошелся по скуле — перед глазами потемнело. Никита сел, пытаясь разобраться с разбегающимися мыслями. Застонал, ощутив наливающуюся боль в скуле. Солдат машинально тёр костяшки, оглядывался рассеянно.
— Проваливай.
Развернувшись, он захромал в хвост обоза.
Пытаясь встать, Никита оперся о деревянную спицу. Фургон тронулся. Занозя руки и волоча вперед, колесо подняло его на ноги. Шатаясь, он отошел в сторону. Ладони горели. Он стал у обочины, высасывая мелкие деревянные иглы. От затора не осталось и следа, и на дороге стало свободнее. Девочка. Он сплюнул. Кровью. Ему надо было срочно найти девочку. Это он понимал очень четко. Вот только никак не мог сообразить — с чего начать поиски?
От непосильной умственной работы его избавил всадник. Он промчался мимо на огромном, аспидно-черном коне. Никита едва успел отскочить прочь — алое полотнище плаща наотмашь хлестнуло по лицу. Резко натянув поводья, всадник заставил жеребца взвиться на дыбы, развернул упирающееся животное и посмотрел долгим, насмешливым взглядом.
Липкий, холодный комок, собравшись где-то под сердцем, подкатил к горлу. Ладони мгновенно вспотели, во рту пересохло. А всадник, играя, заставлял коня гарцевать на месте. Раззадоренное животное дико всхрапывало, кусало удила.
— Оставьте, если Вы покалечите его, он не сможет идти.
Эти слова, произнесенные усталым, бесцветным голосом, принесли невероятное облегчение. Никита резко, всем корпусом обернулся.
Этот всадник был облачен в стальную кирасу, защищавшую мощный торс. Шлем и мелкозернистая кольчужная сетка скрывали лицо, рука в кожаной перчатке сжимала длинное черное копье. Стальной наруч был испачкан запекшейся кровью. К седлу у бедра крепился небольшой щит с изображением черной, сгорающей в желтом пламени, птицы. Взгляд уперся в навершие спрятанного в ножны меча.
Опустив копьё, воин слегка ткнул Никиту острием в плечо, очевидно, приказывая поворачиваться и идти. Тот повиновался с радостью. Именно этот воин опрокинул, развернул бесновавшуюся толпу назад. «Он или приведет меня к девочке, или поможет ее найти». Почему-то Никита был в этом абсолютно уверен. Маньяк на вороном жеребце громко расхохотался, и, все еще смеясь, тронул коня прочь.
Пока они шли к самому хвосту обоза, Никита высматривал девочку среди вяло плетущихся телег. Её, однако, нигде не было видно. Когда обоз, наконец, ушел вперед, показалась толпа людей, таких же избитых и оборванных, как и он сам. Окруженные плотным кольцом солдат, они сидели прямо на земле. И тут до него дошло. Он остановился как вкопанный. Острие копья ужалило спину. Кольцо разомкнулось. Обернувшись, он решительно шагнул к воину. Тот, явно удивленный, вскинул древко вертикально.
— Послушайте... — конь скосил выкаченный глаз, потянулся губами. Никита отвел морду рукой, взялся за повод.
— Но, но! Полегче! — воин направил животное в сторону, Никита выпустил ремень.
Спрыгнув в жидкую грязь разбитой дороги, воин приторочил копье к седлу, снял шлем, нацепил на луку. Обернулся, пятерней расчесывая длинные и светлые, ниспадающие до плеч волосы. Спешно подбежавший солдат принял уздечку, повел коня к обозу.
— Ну, — воин плюнул на наруч, растер прикипевшую кровь, поморщился недовольно — что у тебя?