Любуясь завитком элегантно вытянувшегося фонаря, Федя вдруг услышал справа от себя тихий вскрик, что-то стукнулось о булыжники мостовой и прикатилось прямо к его ноге. Юноша машинально взглянул вниз: у его ног лежал маленький, нежно-фиолетовый женский зонтик. Федя нагнулся, поднял зонт, огляделся в поисках его обладательницы и замер: к нему подошла совсем юная девушка в легком бледно-фиолетовом сарафане. Она словно вобрала в себя всю прелесть и очарование Парижа: густые пряди темно-каштановых волос, небрежно прикрытые невообразимо красивой воздушной шляпкой, рассыпались по худеньким плечам, и лучи полуденного солнца играли в них волшебными отблесками. Один взгляд, и… мир остановился. Бывают мгновения, которые остаются в памяти на всю жизнь. Невозможно объяснить, что именно произошло в тот миг, но он запомнился Феде навсегда. Тогда юноша, казалось, понял всю суть женской красоты. Незнакомка словно окутала его облаком неземного обаяния, позволив приблизиться к непостижимому, коснуться неведомого… Надо было что-то сказать… наверное… Девушка улыбнулась, взяла зонт из его рук: «Merci». [2]Федя так и не смог ничего произнести в ответ, а девушка быстро растворилась в толпе туристов. Федя узнал бы ее из миллиона. И сейчас он словно вернулся в то самое мгновение, только она была не эфемерным сказочным видением, как это казалось тогда, а реальным человеком. И она сидела здесь, через три парты от него… Ничего подобного раньше с юношей не происходило никогда. Он начисто забыл даже на каком уроке находится. Сердце взволнованно забилось, на лице появилась абсолютно глупая улыбка. Ян толкнул его в бок.
– Ну чё, все с тобой ясно, – прошептал он Феде в ухо.
– Заткнись, – Федя смутился еще больше, попытался изобразить обычное выражение лица, но получилось только еще глупее. Он пропустил мимо ушей пол-урока, витая где-то в облаках, что не ускользнуло от всевидящего ока математички.
– А теперь Литвинов, который, как я вижу, очень внимательно меня слушал, пойдет к доске и покажет все вышесказанное на примере.
Федя не слышал даже этого. Ян пихнул его:
– Очнись, эй!
– Чего?
– К доске иди, дурак! – прошипел Ян.
– Да, Литвинов уже ничего не слышит. Ты у лор-врача когда был в последний раз?
Густо покраснев, Федя вскочил, пробормотал: «Извините», вышел к доске. Юноша готов был сквозь землю провалиться. Позор удался по высшему разряду. Мало того что Федя ни слова не слышал из сегодняшней лекции, – при одном взгляде в сторону, где сидела новенькая, у него отнимался язык и он забывал даже то, что прекрасно знал раньше. Класс хохотал до колик. Через десять минут и Светлане Евгеньевне уже стало смешно. Чисто по-человечески пожалев парня, она решила прекратить публичное издевательство и сказала:
– Ладно, Литвинов. Не знаю, что с тобой сегодня происходит, но «два» придется все-таки тебе поставить. Завтра после уроков можешь прийти и пересдать. Садись.
Проходя к своему месту, Федя украдкой взглянул на девушку, встретил презрительную улыбку и понял: шансов у него нет. Совсем. Никаких.
Прошло два дня. Федя торопился в музыкалку, решил срезать дорогу, пошел через гаражи. От лицея до музыкальной школы расстояние было небольшим, и он всегда ходил туда пешком. Завернул за угол, и… пришлось остановиться.
– Ну, что, Литвинов, ты мне денежки принес? – Бочков, явно довольный собой, упивался предвкушением приятного эпизода.
Федя быстро огляделся вокруг. Надо же так лохануться! Зачем он пошел этой дорогой?! Тут даже отступать некуда… Пятеро. При всем желании не справиться.
– Я тебе, Бочков, все уже ясно сказал, – Федя пытался говорить как можно более уверенно и нагло, и ему неплохо это удавалось. – Или до тебя с первого раза плохо доходит?
– Это ты меня плохо понял, придурок! Не хочешь платить – извиняйся! Вставай на колени и проси прощения! Сделаешь – не тронем.
– Ты чё-то путаешь, Бочков. Ничего, я понимаю, дефекты в психике… – Федя побледнел, губы задрожали от гнева, но ему еще удавалось сохранить внешнюю невозмутимость. – Это тебенужно передо мной извиняться. Давай, я слушаю.
Литвинов ловко увернулся от удара, сбил с ног Бочкова и еще кого-то, однако последующая борьба длилась недолго. Вскоре двое держали Федю, скрутив ему руки за спиной, остальные злобно его избивали. Юноша отчаянно сопротивлялся, но силы были слишком неравны. В конце концов противникам удалось повалить его на колени.
– Ну что, хватит или еще хочешь? Проси прощения, Пианист, – Костик пнул в мокрый сугроб валявшуюся рядом Федину сумку. – Ну!
Федя плюнул ему в лицо, прекрасно понимая, что жест идиотский, но никакой другой гадости Бочкову сейчас он сделать не мог. И чуть не потерял сознание от последовавшего удара.
Раздался резкий скрип тормозов. Федя услышал, как невдалеке за его спиной громко захлопнулась дверца автомобиля, и, по всей видимости, вышедший из машины человек теперь быстро бежал по направлению к гаражам:
– Эй, там! Я вам щас все мозги вышибу, уроды!.. А ну стойте!
«Какой-то знакомый голос», – подумал Литвинов, проехавшись лицом по обледеневшему асфальту. Его сильно пнули в спину, и вся компания дружно скрылась, убегая со всех ног.
– Эй, ты жив? – кто-то осторожно тронул за плечо.
Федя с трудом приподнялся на локте, повернул голову. Только не это… Лучше б его убили. Олег Павлович, поморщившись, оглядел подростка:
– М-да… Видок у тебя… Все цело? Может, в больницу?
– Нет. Все нормально, – собрав всю оставшуюся силу воли, Федя поспешно поднялся на ноги. Олег ему помог.
– Голова не кружится?
Федя отрицательно помотал головой, изо всех сил стараясь стоять прямо. На самом деле ему конкретно было нехорошо.
– Пойдем, отвезу тебя домой, – Олег поднял валявшуюся неподалеку Федину шапку, отряхнул, протянул подростку.
– Не надо, я сам дойду. Спасибо, – Федя с трудом надел шапку: правая рука плохо поднималась.
– Давай довезу до дома, не дойдешь ведь!
– Дойду. Я в порядке.
Олег Павлович с большим сомнением посмотрел на юношу, но настаивать не стал.
– Что им нужно?
– Ничего.
– Ну, не хочешь – не говори, – довольный собой, Олег был в хорошем расположении духа. – Иди домой, умойся.
Олег сел в машину, уехал. Федя стоял в растерянности. С одной стороны, он был благодарен отчиму, но в душе поднималась такая волна стыда, что именно этот человек увидел его в подобном положении… Человек, которого он боялся и ненавидел всем сердцем, но чье мнение все же для юноши было определяющим.
Задыхаясь от ярости, Федя вытащил из сугроба сумку, отряхнул, поплелся домой. Его шатало. Острая боль пульсировала где-то слева, под ребрами. Правое колено при каждом шаге ныло невыносимо. Подросток присел на скамейку, откинулся на спинку, прикрыл глаза. Когда немного пришел в себя, вспомнил, что уже безнадежно опоздал на урок, теперь прогулять придется. Надо хоть педагогу позвонить… Сунул руку в карман полупальто и тут же отдернул, сильно порезав обо что-то палец. Литвинов слизал кровь, сплюнул, нашел в другом кармане платок, обернул вокруг ранки. Уже крайне осторожно залез в карман, тихонечко достал мобильник… Вот черт! Экран разбит вдребезги, наверное, уже не отремонтировать. Крайне неприлично громко выругавшись, Федя поднял голову и через секунду готов был сквозь землю провалиться. Влажные карие глаза с длинными ресницами смотрели на него удивленно и презрительно. Ирина, та самая новенькая, прошла мимо, не сказав ни слова.
Литвинов довольно быстро оклемался. Плохо ему было только по дороге домой, он даже пожалел, что не согласился поехать с Олегом. Дома же охающие мама с горничной быстро привели его в порядок, обработали все ссадины, приложили лед к распухшему колену, и к вечеру юноша чувствовал себя пусть не хорошо, но вполне сносно. Драповое черное полупальто сыграло роль амортизатора и смягчило удары. Хотя самому пальто пришлось в последующие дни пройти через химчистку и ателье, где пришили наполовину оторванный рукав. Телефон выбросили на помойку и сразу купили новый. При таком уровне обеспеченности семьи это не было проблемой.