Что же, вел он себя не подобающе. Предлагать рыцарю деньги в обмен на защиту - унизительно, но Ульрик все равно был доволен. Пускай его примут за наемника, главное теперь есть человек, который сможет переводить глупости валахов.
- Значит ты знаком с их языком? - решил уточнить Ульрик.
- Знаком, господин, - купец, наконец, осмелился посмотреть Ульрику в глаза. - Если вам потребуется переводчик, я с удовольствием исполню его роль. Но прошу вас, защитите от произвола.
- Встань с коленей, добрый купец, - можно использовать Андрея из Феодосии, как слугу, пока никого лучше на эту роль не подберется. - Можешь оставаться у меня на ночлег, но спать будешь на кровати у двери.
- Как вам будет угодно, - произнес купец. Проблем с этим ничтожеством у Ульрика не возникнет. Да и прок от Андрея будет - если ночью все таки решатся залезть к фон Альбу в комнату, крик купца разбудит крестоносца.
4
Крик действительно разбудил Ульрика. Рыцарь вскочил и спросонья начал махать мечом направо и налево. Кто-то закричал, пламя обожгло руку рыцаря, интуитивно он ткнул мечом в сторону, снова пронзил воздух. Все помещение заполнилось дымом, крестоносец закашлялся, метался из стороны в сторону, словно загнанный в угол волк, не мог понять. Что вокруг творится. Где-то в стороне орал купец.
Глаза слезились, но Ульрик понемногу стал узнавать детали интерьера - вон разбитая кровать, вон обрывки от одежды купца, а вот крестьяне с факелами, враждебно размахивающие пылающими палками. Купца уже утащили на улицу - именно оттуда доносился крик Андрея из Феодосии. Рыцарь разозлился, замахнулся мечом, отгоняя испуганных крестьян, посмевших преградить ему дорогу, спустился по лестнице вниз, выбежал на улицу, столкнулся с трактирщиком. Толстяк узнал рыцаря, ткнул в его сторону пальцем, принялся усердно квакать. Тон толстяка не понравился Ульрику. Рыцарь огляделся, увидел толпу крестьян, тащивших звавшего на помощь купца. Ульрик кинулся защищать единственного человека, который относился к нему в этом городе с почтением. Но дорогу в мгновение ока преградили стражники. Это тебе не крестьяне с факелами. Наконечники-жала так и стремились впиться в плоть Ульрика, прервать его жизнь.
- Не вмешивайся, Ульрик, - бросил кто-то за его спиной. Рыцарь развернулся. Бургомистр в своем щегольском наряде снова сумел подкрасться к нему сзади. - Этот человек убийца - сегодня он разобрался с еще одной женщиной. То, что сотворил этот богохульник страшно упоминать. Он получит по заслугам.
- Он ни в чем не виноват! - заявил крестоносец. - Всю ночь он провел у меня в комнате!
- Лжешь! Ты его сообщник, признавайся! - заорал градоначальник. На рыцаря тут же навалились со всех сторон. Крестьяне, стража, всё население города! Ульрику стало страшно. Даже на войне он не испытывал такого ужаса. Обезумевшая толпа готова была разорвать крестоносца на части, убить, уничтожить. Покалечить.
- Я не виноват! - заорал Ульрик, испугавшись за свою жизнь. - Я никого не убивал!
- Отпустите! - приказал бургомистр и толпа, казалось неуправляемая, подчинилась ему. - Я верю тебе Ульрик, но если завтра произойдет еще одно убийство, следом за ним, - бургомистр указал в сторону кричащего купца, которого тащили на городскую площадь, - отправишься ты!
- Меч, верните мой меч! - потребовал Ульрик. Бургомистр лишь расхохотался.
- Ты его не получишь. Ты, возможно убийца, лучше оставить тебя безоружным.
Толпа медленно утекала, словно поток воды, чтобы слиться в едином русле и образовать людское озеро в центре поселения. Ульрик остался валяться на земле, безоружный, в одной лишь кольчуге. Как быть теперь? Крестоносец не знал. Он поднялся вверх, вернулся к себе в комнату. Теперь даже запереться не получится. Но это не главная проблема. Если завтра убьют еще кого-нибудь, засовы не спасут крестоносца. Его постигнет судьба грека.
Бешенный, безумный крик Андрея все еще разносился над городом. Неужели и Ульрик будет так кричать? Вспоминая, что он испытал, когда руки крестьян ухватили крестоносца, когда руки, ноги перестали принадлежать ему, рыцарь вынужден был признаться, что не сожжет не кричать. Он совладал с ужасом в этот раз, но когда участь будет предрешена, когда выхода не останется и смерть окажется неминуемой, Ульрик будет кричать. Молить, звать.
А еще он не сумел защитить купца, которому дал слово.