Стоило девочке увидеть графа, как она бежала к нему, обнимала и начинала благодарить его за доброту.
Честно говоря, доброта графа удивляла Минерву. Она ожидала совсем не такого поведения — ведь Тони готовил ее к чему-то гораздо худшему.
Дети очень полюбили графа, а Дэвид только и говорил что о его лошадях да о нем самом.
Минерва чувствовала себя так, словно и не было всей прошлой жизни и ей не приходилось принимать решения самой.
Это стало очевидно, когда граф настоял на том, чтобы после полудня, когда дети уходили на уроки, девушка каталась вместе с ним и знакомила его с местными жителями.
Когда Минерва стыдливо попыталась возразить и стала объяснять, что она не годится для этого, граф спросил:
— Кого же вы мне посоветуете? Не думаю, чтобы в этой глуши кто-нибудь знал лучше вас всех фермеров, стариков, учителя и, конечно, викария.
Минерва хотела сказать, что им покажется очень странным, что теперь она занимает такую высокую должность, однако она подумала, что графу необходимо познакомиться со своими людьми и научиться любить их, подобно отцу самой девушки.
Сердце сэра Джона надрывалось, когда он видел, что не в силах помочь старикам, так долго служившим его семье. У него не было денег на то, чтобы построить школы в поместье, — там была всего одна, хотя не хватило бы и трех.
Но Минерва помнила, что недостаток денег ее отец и мать возмещали любовью. Всякий, кто попадал в беду, обращался к ним; им рассказывали о своих тревогах: будь то плохой урожай, погода, дырявая крыша или разбитое окно.
Родители Минервы мало чем могли помочь, но даже одна их забота значила немало, и в этом они не отказывали никому.
Во время поездок девушка рассказывала графу истории тех людей, с которыми они встречались, и, как ни странно, он слушал с интересом.
Граф свободно обращался с простыми людьми. Когда на ферме он, уезжая, пообещал помочь с ремонтом старого дома, фермер и его жена расплывались в улыбках. Они смотрели на графа словно на ангела, посланного им в помощь самими небесами.
Минерве оставалось только молиться, чтобы, когда все вернется на круги своя и граф снова будет развлекаться с прекрасными женщинами, он не забыл о своих обещаниях.
Впрочем, пока что он помнил все.
Его забота о детях не могла не трогать девушку.
Однажды, когда они возвращались с отдаленной фермы, граф сказал:
— Я хотел бы, чтобы сегодня вечером вы пообедали со мной и с Тони. Когда я отвез вас домой, то понял, что обеденный зал выглядит каким-то пустым, когда в нем нет красивой женщины.
Минерва рассмеялась:
— Вы льстите мне! И все же я не могу принять ваше приглашение.
— Почему? — недовольно спросил граф.
— Потому что мне надо присмотреть за Дэвидом и Люси и приготовить им ужин. И потом, мне не хотелось бы оставлять их дома одних.
На мгновение губы графа сжались. Минерва решила, что он сердится, потому что не может получить желаемое.
Наконец он произнес:
— Если вы не можете оставить их одних, я мог бы прислать одного из своих слуг, чтобы тот приглядел за детьми. Или пригласите ту женщину с ребенком, которая помогает вам, когда у вас есть деньги.
Минерва была очень удивлена. Она и не догадывалась о наблюдательности графа и о том, что он был осведомлен о ее домашнем хозяйстве.
— Вы имеете в виду миссис Бриггс, — сказала она. — Думаю, она придет, если я заплачу ей.
— Предоставьте это мне, — распорядился граф, — и скажите миссис Бриггс, чтобы она оставалась с детьми до самого вашего возвращения.
Минерва хотела было поспорить с ним, но потом решила, что это было бы ошибкой с ее стороны.
Она уже решила, что спасти семью может только одно — если граф купит Дуврский дом.
Пока что его светлость настроен так, что в любом случае позволит Линвудам арендовать дом.
К тому же он пока не женат, и дом для сиятельной графини понадобится еще нескоро.
Обдумав все это, Минерва не стала ничего возражать, и дальше они ехали в молчании. Граф остановил фаэтон у клумбы перед входной дверью и произнес:
— В семь тридцать я пришлю за вами карету и заодно пошлю детям ужин.
— Это совершенно ни к чему… — начала Минерва.
Но граф уже поднял свою шляпу и тронул лошадей, так что ее слова потонули в шуме колес.
Дети были просто потрясены щедростью графа, ибо он, как и обещал, каждый день посылал Люси специальный шоколадный торт к чаю. Иногда торт бывал покрыт белой глазурью с именем Люси, а как-то раз инициалы девочки оказались выложены вишнями в сахаре.
Впрочем, торт был не единственным, что посылал граф.
Вместе с лакомством в домике появились персики и виноград, а на другой день — цыплята и окорок барашка.
На следующий день после этой посылки Минерва неуверенно сказала графу:
— Спасибо вам… за все вкусное, что вы нам посылаете… но пожалуйста… мы не хотим быть… обязанными… не стоит… не стоит посылать нам ничего больше.
— Я посылаю все это не вам, — ответил граф, — а Дэвиду и Люси. Не думаю, чтобы им больше нравилась простая грубая пища. Люси говорила мне, что обычно у вас на обед бывает жаркое из кролика.
— Не заставляйте Люси жаловаться! — быстро сказала Минерва.
— Она самый очаровательный ребенок из всех, кого я только видел, — ответил граф. — И к тому же так похожа на вас!
Минерва покраснела и промолчала. Она знала, что бесполезно просить графа быть не столь щедрым.
С легкой тревогой она подумала о том, как много потеряют дети, когда граф уедет.
Когда Дэвид и Люси услышали о том, что ужин для них будет прислан прямо из замка, они так обрадовались, что не стали даже жаловаться на то, что их не берут с собой.
Поскольку обычно они играли в саду целый день, ужинать они привыкли в своей ночной одежде.
Минерва помогла Люси умыться и надеть халат и только потом отправилась к себе переодеваться.
Только тут она впервые подумала о том, что ей нечего надеть на званый обед.
У нее было два вечерних платья, которые она сама сшила из дешевого муслина для того, чтобы ужинать с отцом.
Платья эти не раз бывали выстираны и выглажены и стали чуть тесноваты, потому что девушка успела немного подрасти с тех пор, как шила их.
Но ничего другого у нее не было.
Что ж, подумала Минерва, если она будет выглядеть как нищенка, граф сам виноват — незачем было приглашать ее.
Придется ему смириться с тем, что есть.
Впрочем, у Минервы была одна красивая вещь — голубой кушак под цвет ее глаз, который девушка повязала на свою тонкую талию.
Хоть Минерва и жила в самом глухом уголке Норфолка, она все же понимала, что ее платья давно вышли из моды.
Прекрасные леди, с которыми граф проводил время в Лондоне, носили платья с пышными юбками и широкими рукавами.
По сравнению с ними Минерва выглядела простушкой.
Впрочем, с этим она ничего не могла поделать, а потому, как можно искуснее уложив волосы в прическу, девушка спустилась вниз.
Она увидела, что дети невероятно рады только что прибывшему из замка ужину.
Его привезли в удобной карете, которая должна была отвезти в замок Минерву.
В корзинках стояли два судка, со всех сторон обложенные сеном, чтобы не остывать. В третьем судке оказался мастерски сервированный холодный лосось.
Минерва поняла, что этого им должно хватить на завтрашний день, а может, и на послезавтрашний.
К удовольствию Люси, среди лакомств оказался шоколадный пудинг в виде ежика с колючками из миндальных орехов.
Привезший ужин лакей остался, чтобы сервировать его. После ужина он должен был вернуться пешком через парк.
Люси и Дэвид так радовались всей этой роскоши и прекрасному ужину, что едва попрощались с Минервой.
Когда присланная за ней карета тронулась, Минерва подумала, что граф совсем не так плох, как говорил Тони.