— Дома Саша? — спросила Татьяна Дмитриевна после долгих извинений, и получила язвительный издевательский ответ:
— До-о-ма! — протянула старушка, кривляясь.
Она повернулась и пошла в кухню, словно разговор был исчерпан, но по дороге повернулась и квакнула с обидой:
— Говорила, предупреждала: мужиков не водить!
— Каких мужиков? — не поняла Татьяна Дмитриевна.
— Ка-а-ких! Та-а-ких! — Она ткнула пальцем в сторону закрытой двери. — Иди посмотри! Посмотри, как дочка развлекается! Полюбуйся!
Татьяна Дмитриевна рассердилась.
— А ты куда смотришь? Чего дом свиданий разводишь?
— Я-а-а? — поразилась старушка, но Татьяне Дмитриевне было недосуг разбирать ее претензии, и она решительно направилась к запертой двери, бормоча вполголоса:
— Мужиков не водить… Нашла мужиков, тоже мне… Это разве мужики?.. Тьфу… недоразумение.
Не думая, что она делает, что может увидеть и с кем может застать Сашу, она распахнула дверь. С первого взгляда ее поразило запустение в комнатке, и в нос ударил затхлый воздух. Сероглазый красавец Женя, похорошевший со времени, когда Татьяна Дмитриевна видела его в последний раз, небрежно восседал в драном кресле, из которого торчали клоки ваты, а Саша, поникнув, сидела на кровати, и Татьяна Дмитриевна вздрогнула от картины предельного изнеможения и усталости, которую являла поза дочери. Саша не удивилась появлению матери, подняла страдальческие глаза и снова опустила. Татьяна Дмитриевна быстрым взглядом заметила детали: царапинку на припухшей щеке, дырявые носочки, мятый свитерок в нелепых блестках, тарелку со следами еды, неопрятные чашки с чайными потеками, бумажки от карамели. Увидев обстановку, она не церемонясь подошла к шкафу и с диким скрипом от которого передернуло Женю, открыла дверцу.
— Я за тобой, — бросила она Саше. — Собирайся… — Она поворошила стопку белья. — Где твое барахло, а где Маринкино?..
Саша приоткрыла рот и вяло всхлипнула, а Женя насмешливо процедил:
— Здравствуйте, Татьяна Дмитриевна.
— Здравствуй, Женя, — ответила Татьяна Дмитриевна спокойно. — Извини, я тебя не заметила. Как супруга, как сын — здоровы?
— Нормально, — проскрежетал Женя, а Татьяна Дмитриевна прикрикнула на Сашу: — Что сидишь? Где сумка?
Татьяна Дмитриевна была готова к истерике, к отпору на грани драки, но Саша покорно, словно не соображая, что происходит, вытолкнула ногой из-под кровати спортивную сумку и машинально, как сомнамбула, принялась кидать в нее первые попавшиеся под руку тряпки.
Жене не понравилось вмешательство, и он надменно проговорил:
— Что же так? Это произвол. Может, спросить у человека?
— Да какой произвол? — Татьяна Дмитриевна посмотрела на героя-любовника с жалостью. — Нагулялась, и хватит. Домой пора. А ты, Женя, приезжай в гости. Как разведешься, надумаешь нам руку и сердце предложить — тогда и приезжай…
Женю перекривило, и он потерял дар речи от возмущения. Хватило его только на презрительную реплику:
— Ррр… размечталась!
— Тогда с богом, — сказала Татьяна Дмитриевна твердо. — Мы тебя не держим. И учти, — она сама удивилась уверенности голоса, — будешь за баловством шляться — у нас заступники найдутся. Мы не сироты.
Шипя что-то под нос, Женя выскочил из кресла, как пушечное ядро, и скрылся, а Саша спросила дрожащим голосом:
— Мама… зачем… куда?
Татьяна Дмитриевна, не ожидавшая простого выигрыша, села напротив.
— Хватит, доченька, — повторила она. — Поехали домой. Дел много.
— Каких… дел?
— Дом надо привести в порядок. Я не справляюсь. Алексея надо на ноги ставить. Потом… дедушку поедем хоронить.
— Дедушку?.. — не поняла Саша.
— Моего дедушку. Ты же с Игорем встречалась — они его нашли. Твой прадед, значит.
— Ночь уже… — пролепетала Саша. — На электричку не успеем.
— Ничего. На вокзале посидим. В шахматы поиграем.
— Почему в шахматы?
— Потому что не умеешь, дурочка. — Она погладила дочь по голове. — Оттого такие паразиты вроде Жени и липнут, что в умные игры играть не умеешь. Научу, собирайся…
Саша стянула с подлокотника свитер, рассеянно надела его и начала складывать вещи.