- Да запросто.
И Севка легко начал:
Мама, я лётчика люблю.
Я за лётчика замуж пойду!
Лётчик высоко летает,
Много денег получает.
Мама, я лётчика люблю!
- Это что ещё такое? Что вы за песни тут поёте?
Песня оборвалась. Все обернулись.
Перед ними стояла раскрасневшаяся, гневная Манефа. А за ней - двое здоровенных мужчин в красных повязках на рукавах.
- Вы что? Тюремной "романтики" захотели?
Севка быстро объяснил:
- Манефа Антоновна, это же фольклор! Народное творчество...
- Ничего не знаю! Прекращайте немедленно!
Видимо Манефа уже давно "засекла" Домкрата.
- И ты здесь, Веселовский? Какими судьбами? А ну на выход!
Шерман быстро смешался, а Домкрат притворно широко расставил руки:
- Манефа Васильевна! Как же я вас люблю! Дайте я вас обниму!
- Ты смотри какой! На выход, я сказала!
- Давай - давай, - торопили дружинники.
Домкрата и Шермана увели, и хоровой кружок распался. Севка стал чехлить гитару.
Кто-то крикнул:
- Ребята, пошли в зал, там все в круг собираются.
Выпускники собрались танцевать кубинский танец, стали в круг, положив руки на плечи друг другу; все улыбались, смеялись, двигались по кругу, было весело. Смеялась и Лиля, прекрасная, как солнце, казалось, что лучше её нет никого на свете!
Поэтому, когда зазвучал Джо Дассен, Феликс подошёл к ней, опасаясь, как бы она не убежала и предложил:
- Хорошая мелодия. Я тебя приглашаю.
Он слегка поклонился. Феликс видел в кино, что так делают.
Слегка оторопевшая Лиля улыбнулась, подала ладошку, нежную и хрупкую, будто лист цветка. Она шла с Феликсом в центр зала (ибо танцующих было немного). Им казалось, что весь мир, горя глазами, смотрит на них.
Он осторожно вёл её, припоминая Иркины уроки, чувствуя её руку, а главное, как плавно изгибается её спина в жарком танце, для него это было первое ощущение девичей спины. От счастья спёрло дыхание!
Феликс осмелился приблизить её к себе. Туманный и загадочный взор её голубых глаз, губы, будто вырезанные из коралла, водопад светлых волос, пахнущих апельсиновым цветом, были совсем рядом...
Он тихонько сказал ей что-то. Наверное: "ты очень красива". Её глаза засияли будто небо, а щёки порозовели.
Мелодия уже закончилась. Феликс увлёк её к выходу.
Они стояли пустом и тёмном коридоре. Где-то за стенами шумел вечер, а за стеклом колебались сумрачные ветви.
Они стояли без слов, а потом их губы встретились. Земля закружилась, вселенная вздрогнула, загорелись, застучали сердца... Феликсу показалось, что стук заполнил весь мир.
Лиля сообразила быстрее. Она легко освободилась от объятий и прильнула к тёмному стеклу.
- Это Домкрат! - крикнула она, посмотрев на Феликса. - Это он стучит! Надо ему открыть.
Феликс бросился ей помогать. С трудом нашли щеколду. Окно со скрипом и звоном отворилось. Сразу же свет провалился в ночь, как в пропасть.
Фигура Домкрата вырисовалась на фоне заглохшего сада, в окно влетел запах черёмухи.
- Салют, тореро! - сказал Домкрат. - Только тихо. Слушайте, ребятки, пожрать вынесите. Спасите голодающего!
- Ты чё, совсем умираешь, Домкрат? - с тихим смехом спросила Лиля.
Но Домкрат твёрдо всматривался в глаза Феликсу.
- Фель, это ты? Помоги старому другу.
***
Спустя двадцать минут они сидели на скамейке в скверике, скрытые от дворца кустами жимолости.
Ночь перевалила за половину. Цветы и травы усилили свой аромат. Тихо шелестели деревья, и трещали сверчки.
Они жевали бутерброды, запивая лимонадом и вином. Было очень весело. Феликс рассказал анекдот, от которого Шерман и Домкрат попадали от хохота, а Лиля отмахнулась, чувствуя себя неловко.
Но Феликс был на седьмом небе. Было прохладно, он накинул на плечи девушки свой пиджак. Они сидели в обнимку, а Домкрат отметил, что счастливее Феликса сейчас нет парня на свете. Лиля поведала Домкрату историю о том, как она смогла списать на экзамене, обманув бдительного учителя.
- Ах, этого...Этого стоило надуть! - хвалил Домкрат.
Шерман рассовывал принесённые Лилей конфеты по карманам. Некоторые из них он внимательно осмотрел при лунном свете.
- Ухты! Глянь, Домкрат. "Маска", "Кара-Кум", "Мишка на севере"... Здорово кормят наш комсомол!
Потом Домкрат и Шерман, сытые и довольные, курили крепкие сигареты и непристойно шутили.
Далеко послышались голоса. По аллейке, мимо стендов с передовиками, кто-то медленно шёл.
Шерман встал, всмотрелся.