- Вито… Прежде чем ты начнёшь говорить, позволь мне сказать кое-что. Я благодарен тебе за всё, что ты сделал для меня, я не знаю, как выразить тебе свою признательность… Ты был единственным, кто поддерживал меня всё это время, кто помогал мне, кто держал меня. И, хоть я и понимаю, что ты, возможно, считал это своим долгом, ты вовсе был не обязан… Я даже не знаю как сказать тебе, как много ты для меня сделал…
Голос всё же сорвался, и Раймон, опустив голову, замолчал. Предательские слёзы всё-таки взяли верх. «Вот и всё…» – подумал он, стараясь успокоиться, понимая, что должен был быть готов к этому уже давно.
Вито вздохнул. Мягко говоря, мог ли он ожидать и рассчитывать, что начало разговора будет лёгким и приятным. За эти дни, конечно, если и оставались они наедине, то не до объяснений как-то было, не до разговоров о жизни в общем, жизненная конкретика как-то не давала, ну наверное, не даст и теперь… Но чего он хотел, готов он или не готов, а Раймон тут полностью прав, и принять это придётся, как бы ни хотелось, чтобы это… ну, хотя бы было несколько позже, потом…
- Раймон, я знаю, что вёл себя в последние дни не самым понятным и приятным образом… Впрочем, не знаю, вёл ли я себя понятным и приятным образом когда-либо за эти почти четыре года… И я понимаю, что любой лимит терпения заканчивается однажды, и чаще всего тогда, когда мы к этому готовы меньше всего… Ты не обязан был молчать так долго. Не стоило, совершенно не стоило. Если тебе не нравились какие-то мои действия и решения, тем более если не нравились они все… Я как-то догадываюсь, что то, что я делаю сейчас, может быть уже как-то слишком, но твоё молчание вполне развязывает мне руки, в своей заботе я теряю границы раньше, чем способен задуматься о их наличии. И то, что я предупреждал об этом, тоже меня не оправдывает. Я говорил, что вы мне дороги, что вы часть моей жизни, и да, я распоряжаюсь вами именно как частью моей жизни, важной частью, которая я не могу позволить, чтобы была мне не подконтрольна… Я совершенно не представляю, что я мог бы сделать, по крайней мере, сам, добровольно, чтобы не действовать с вами тиранически и при том чтобы вы остались в моей жизни, если у тебя есть такое решение – я надеюсь на него, но подозреваю всё же, что решения нет, и мне совершенно не хочется слышать продолжения… Но тем не менее, я должен и буду его слушать.
Раймон удивлённо уже минуту смотрел в глаза Вито. Его слова совершенно не вязались с тем, о чём думал сам ранни. Когда мужчина замолчал, Раймон взял его руку в свои, чуть притягивая к себе, прикасаясь щекой к горячей ладони.
- Вито… Если бы я только мог выразить словами всё то, что чувствую сейчас… Но я могу сказать это только на своём языке, а ты не сможешь этого понять, даже переведи я это на земной, на бракирийский, на любой другой. Конечно, я хотел бы думать, что твои расчёты и твои планы на будущее касаются и меня, хотя я понимаю, что я уже мог тебе просто надоесть… Теперь, когда с Лораном всё хорошо, когда его жизнь вне опасности, ты, вероятно, хотел бы освободиться. От этой нервозности, от тревоги, что я принёс в твою жизнь. И пусть ты называешь это хорошим расчётом, взаимовыгодой, или ещё как угодно. Конечно, со стороны, наверное, выглядит это всё прозрачнее некуда, и я не мог найти более выгодный вариант там и тогда, чем сесть на твою шею, обременить тебя своими проблемами, тем паче, что ты их действительно решал, и решал успешно. Я сожалею, что доставил тебе столько неприятностей, но я всё же старался хоть как-то, хоть чем-то тебе помочь. Я хотел бы отблагодарить тебя за каждый день, каждую ночь, когда ты позволял мне оставаться с тобой рядом, жить тобой – во всех смыслах этого слова. Прости меня за то, что я боялся и до сих пор боюсь нарушить твои устои мирной жизни, твои понятия о взаимовыгодном союзе, при котором каждая из сторон извлекает пользу, а остальное не столь важно. Это время, что я провёл с тобой, пусть оно было и тревожным, нервным и не самым лучшим для тебя, но я старался показать тебе… как ты мне дорог. Вито, это прозвучит, наверное, глупо и по-детски, но я люблю тебя.
Вито, в течение всей тирады Раймона внутренне характеризовавший Люсиллу самыми нелестными выражениями, которые мог позволить себе в отношении женщины, пусть и её круга, обалдело захлопал глазами.
- Раймон, я… Кажется, наш разговор, у каждого из нас, начался с воображаемым собеседником, а не друг с другом. Ты неправильно понял меня, а я тебя. Я говорил тебе, в общем-то, то же самое, мягко говоря полагая, что надоел тебе, тем более что в отличие от тебя, я-то сделал для этого многое. Что всё то, о чём я говорил в последнее время, все эти планы… это явилось последней каплей, и… Это ведь не вполне правда, что вам некуда идти. Больше это не так. Я всеми силами старался, чтобы вам выгоднее было оставаться здесь, со мной, но могу ли я обеспечить это на самом деле? Могу ли я дать вам что-то такое, ради чего стоит остаться здесь, не деньги же, которые для ранни имеют мало значения, и не место в почтенном экалтинском обществе, тем более… Почему и не Атла, или Минбар, или что угодно ещё, сколько б ты ни говорил, что никто вас там не ждёт… Но я не могу отпустить вас, куда бы то ни было, вы слишком нужны мне здесь, слишком дороги, я слишком люблю вас.
Раймону показалось, что он научился летать, и его оторвали от земли именно эти крылья. Одним движением, единым порывом он подскочил с лавочки, обвивая руками шею Вито, прижимаясь к нему, касаясь щекой его волос.
- И я люблю тебя. Люблю так сильно, что непроизвольно своим молчанием дал тебе неверное представление о моих чувствах. Я не хотел тебя разочаровывать, и говорить столь, по моему мнению, ненужные тебе слова. И Лоран, я думаю… это всё в нём – протесты эти, это подростковое, думаю он тоже благодарен тебе, он достаточно взрослый, чтобы наконец понять… что если кто-то волнуется о твоей жизни так, его уже нельзя считать чужим. Пожалуйста, позволь нам быть рядом, позволь нам быть с тобой, Вито. Мне ничего больше не нужно.
- Я слишком эгоист, – Вито гладил Раймона по волосам, – чтобы любить, не причиняя неудобств, не требуя, не принуждая ни к чему… Чтобы даже просто говорить о любви открыто, для меня не было более неуместных слов. В моей системе представлений есть многое, но нет обладания чем-то просто, без приложения усилий… Я не полагал, что смог бы вас заставить, удержать силой – ну так подкупить, связать узами если не официально семейными, то общих дел… И связывая вас, я и сам оказываюсь связан, вот эти детки – это ведь детки Лорана, моего сына, это уже меня касается, их жизнь, их будущее, всё, от кроватки для них и до их места в семейном бизнесе… У меня никогда не будет родных по крови, но у меня должно, непременно должно быть то, что я строю сейчас, в продолжение этих лет. Ты, Лоран, эти прекрасные дети, и те дети, что ещё будут… Мне нужно как можно больше вас, за кого я могу волноваться, чью жизнь устраивать, кого бояться потерять. Вы мои, моей жизни без вас почти не было, и без вас уже точно не будет.
1 ноября 2303 года произошло несколько по-разному значимых событий. Ввиду последних событий, Альтака подписал приказ о предоставлении Вадиму Алваресу двухнедельного отпуска с возможностью его продления и практически насильно отправил его на это время на родину. Обеспокоенная упадком сил и частыми сменами настроения Дайенн прошла полное медобследование и обнаружила, что беременна. Комиссия правительства Альянса начала расследование ситуации на планете Джи-Лай-Кенаб и обвинений, выдвинутых против Земного Альянса, Свободных Миров Дрази и Королевства Кор-Лиан. Бывшее «Серое крыло-45», ныне именующее себя «Миротворцем», атаковало несколько военных баз в колониях Земного Альянса. Базы были полностью уничтожены, пятьдесят человек погибло и более двухсот были ранены или получили ментальные повреждения разной степени тяжести.
Продолжение следует…