Желая соответствовать образу просвещённого монарха, истинного европейца, Абдул-Азис обещал распустить свой гарем, но всенародные обещания для того и даются, чтобы их выполнения ждали, а вовсе не ради их скорейшего осуществления.
Немногочисленные реформы, проводимые им с помощью великого везира Аали-паши, обусловливались прежде всего нехваткой денег и никак не затрагивали интересов простых граждан. Народ платил двойные подати, нёс всевозможные повинности, а чиновники взятками и поборами многократно увеличивали положенное им от казны содержание. Губернаторы грабили налево и направо, опустошая кошельки несчастных обывателей и закрома империи. Провинция голодала, в столице шёл разгул. Набрав денег под проценты, поскольку в казне было пусто, Абдул-Азис воскликнул «Отныне я стал царствовать!» и тут же пустился в такие траты, в такой дикий разгул, что его царским пирам и попойкам счёт уже никто не вёл, только кредиторы довольно потирали руки в предвкушении гигантских барышей. Закрутилась вакханалия безумств и мусульманской деспотии: падишах был большой охотник до увеселений. Он завёл себе огромный женский хор, назвав его «дамской капеллой», уродцев, карликов, шутов. С детства увлекаясь петушиными боями, награждал победителей учреждёнными для этой цели орденами. Делами государства он почти не занимался. Страной правили любимчики, которые сменялись им без всяких объяснений. Турки угрюмо шутили: «Нами правит не султан, а его гарем». А гарем это две непримиримых, вечно враждующих между собой партии: партии белых евнухов и партии чёрных. Гарем это ложь, безделье, скука, пресыщенность и жажда удовольствий, скаредность и мотовство, зависть и обыденная мстительность, интриги, ссоры, повторение того, что было сто, и триста лет назад, вплоть до потопа и конца света. А конец света он ведь близок, об этом вам любой молла в мечети скажет, любой старик в кофейне подтвердит, что перед концом света сынам севера будут помогать жёлтые люди. Они покорят Константинополь, Каир и Дамаск. Против них выступит Махди, за ним придёт Даджал: он напоит мир чувственностью, а тела — страстью. Тогда Аллах пошлёт в Иерусалим Иисуса с мечом. Иисус истребит всё войско Даджала, и выйдут Гоги и Магоги, запертые в хребтах гор, и земля захлебнётся от крови. И смерти люди станут ждать как избавления. И тогда начнётся конец света. С небес раздастся звук трубы и всё полетит вверх тормашками. Светила померкнут, звёзды осыпятся. Мужья бросят жён, дети родителей, матери младенцев. Затем снова зазвучит труба — труба Азраила! — и смерть пожрёт всех. По третьему звуку трубы умрёт и ангел смерти. Останется один Аллах. И повелит он: «Выйти живому тому, что мертво, и тому, что мертво, из живого» И люди восстанут из праха. Вся Вселенная загорится необычным светом, и неисчислимые сонмы людей рекою потекут на Страшный суд. Не зря на горе Гира, что возле Мекки, Аллах передал пророку Муххамеду священную книгу Коран — точную копию небесного, хранящегося у самого Бога, чьи ангелы сотворены из огня, а люди из глины. Но турецкая знать: беи, паши, придворная челядь, сановники и фавориты, слышавшие в детстве от своих бородатых дедов про конец света, да со временем забывшие о том, что «всё полетит вверх тормашками» и люди «потекут на Страшный суд», азартно возводили новые дворцы, беря пример со своего владыки, и, осыпанные золотом английских и французских банков, возвращать которое они не собирались, пополняли, глядя на него, свои огромные гаремы. Их сыновья рвались в Париж, в столицу шумного разврата, где прожигали свою жизнь в неимоверно-бурных развлечениях. Куртизанки во Франции были всегда, но моду на них среди французской знати и высшего сословия Европы ввёл король Луи Наполеон III, сравнивший женщину с послеобеденной сигарой. «Дамы с камелиями» особенно не обижались, разве что ещё наглее играли на чувствах обласканных ими безумцев, из числа аристократов и дельцов, распоряжаясь их деньгами и фамильным достоянием.
Застёжки их лифов были сделаны из золота, а пояса и пряжки сверкали бриллиантами. Вот на эти лифы, пояса и пряжки, и на сотни способов увязнуть во грехе, как мотыльки на огонь, в столицу Франции слетались богачи. Больше всего из Стамбула. Занятые у Европы капиталы не давали османам покоя.