– Приведи его и оставь над Жерлом Правдоречья, – приказали Суру. Чашник подтолкнул Кина к колодцу, прикрытому сверху решеткой. – Взгляни под свои стопы. Там разглядишь ты кости. Кости тех, кто врал Великому Конклаву. Вдохни их смрад. Так пахнет ложь. Прими сей вид в себя. Запомнил ты его?
– Запомнил, Предвечный.
Когда каждый занял причитающееся ему место, началось длительное священнодейство, из которого до Кина долетали лишь звуки, скрежет и слова на древнеоридонском.
– Не думай, что поймешь их, – прошептал ему Сур. – Что скажут они тебе, то и выполняй.
Наконец церемониальное барахтанье в темноте у дальней стены зала окончилось, к углам залы устремились несколько десятков фигур, укутанных в темные одежды, тихо заскрежетав петлями, закрылись дверцы и наступила гробовая тишина.
– Суррагбар-диг, взойди и все скажи, что знаешь ты о привысоком Кине из рода Кинов.
Сур взошел на небольшое каменное возвышение слева от Хмурого и надолго загнал тишину в дальние закоулки залы. Он говорил размеренно и столь много, что Кин удивился, откуда чашник смог узнать о нем все то, что выливалось сейчас в потоке слов, который вливался в уши Предвечных.
– Ответь нам, Кин из рода Кинов, познал ли ты владянских жен втайне от жены своей? – спросил голос ката.
Хмурый вздрогнул, но ответил правдиво.
Посыпались другие вопросы, которыми кат, казалось, хлестал его по щекам. Обида и унижение заставляли Кин скрежетать зубами и сжимать кулаки. Он обливался потом и хотел провалиться в колодец. Пусть лучше после кто-нибудь еще стоит над его костями, но унижения должны окончиться.
Когда почти уже не осталось сил, расспросы прекратились. Из темноты помещения донесся голос основного спрашивальщика.
– Цуррагбар-она, знал ли ты его?
– Да, Предвечный, – выдохнул Кин, поняв, что худшее, возможно, позади. Он был благодарен Конклаву за передышку.
– Кто он, как мыслишь ты?
– Он великий орид, но он не нравился мне.
Голос смягчился. В нем чувствовался смех:
– Теперь уж говори не так открыто и отвечай ровно на то, о чем тебя спросили.
– Да, приве… Предвечный.
– Знаешь ли, что она у Брездских гор теперь погребена навеки среди равнин владянских?
– Нет, – бодро ответил Кин, до конца не осознавая, какую весть принес ему Конклав.
Наступило молчание. Хмурому словно бы специально давали время понять то, чего он так сразу и не понял. Когда же Кин, в конце концов, осознал и по его лицу пробежала тень, Предвечный продолжил:
– Сур хочет, чтобы с ним ты шел на Красноземье, и говорит, что во Владии теперь нет места нам. Сур говорит, что Владию нам надобно оставить ей самой, ибо нет сил у нас владеть землею этой. Как видишь ты его слова?
– Отвечай как есть, – прошептал ему Сур. – Без оглядки на меня отвечай.
– Не можно нам оставить Владию, – заговорил Кин. Среди Конклава произошло шевеление. Кто-то зашептал нечто в невидимые уши. – Недоброе взрастает в ней. Нельзя. Хоть сил немного, но не можно нам ее бросать.
Суррагбар-диг недобро посмотрел на Кина. Его маленькие губки превратились в синюю точку.
– Сур, покинь нас, но жди, пока не призовем.
Эта фраза ударила чашника почти так же, как если бы ему на голову опустился тяжелый брездский щит. Оглушенный, он посмотрел на Кина и, приложив руки к глазам в знак наивеличайшего почтения, попятился назад.
– Ты тот, кто гнал людомара? – спросил совершенно незнакомый Кину голос. Он был груб, но силен. По всей видимости, принадлежал ориду.
– Да, Предвечный. Это я.
– Почему не догнал его?
Кин невольно закусил нижнюю губу. Прежний позор снова всплывал перед его глазами.
– Он слишком ловок и силен.
– Настолько ловок, что был быстрее груххов, быстрее коней, быстрее ветра? Он так силен, что даже и пория твоя, состоявшая из дикарей не могла состязаться с ним.
– Того не знаю, не довелось нагнать, но…
– Не довелось, иль не хотелось?
– Не дове…
– Иль знал ты о пророчестве…
– Примолкни здесь же, – оборвал говорившего Предвечного старческий голос. – Негоже им такое говорить. Держи язык привязанным к себе.
Снова произошло суетливое шевеление.
– Ты будешь вместе с Суром отправлен нами в Красноземье, – вдруг в один миг решилась судьба Кина. – Оставь себе, что прислано тебе пустым. Его заполним мы. Отныне будешь с ним ты неразлучен, пока заполнится оно, и не отпустим мы тебя.
После этих слов Сур был снова допущен в залу и тут же выпровожден вместе с Кином прочь.
– Что ты сказал им, пока я был за вратами? – спросил чашник Хмурого.