– Ссылают и таких?! – поразился тот. – Неправильно… – Покачал головой и продолжил путь.
Да, Кина сослали. Сослали из-за проклятого людомара, которого он не поймал; которого он не видел; которого, скорее всего, никогда и не было! Проклятый Цур. Только и ждал момента спихнуть его, Кина, в какое-нибудь дельце. И как только такая возможность подвернулась…
Людомар, хе-хе, какой людомар? Где людомар? А был ли он вообще?
Вся эта ситуация очень раздражала Кина. Боги, она просто выводила его из себя. Никогда за всю свою долгую жизнь Кин так много времени не посвящал мыслям непонятно о чем.
Людомар исчез вместе со стариком из Куупларга или старик вместе с людомаром, и с людомаром ли?
Кин скрежетал зубами от злости. Его сослали. Все это видели. Запомнят.
Здесь, в этом захолустье он проведет не одну зиму. Что ему здесь делать? Гонять грирников? Устраивать охоту на местных бродят? Что?
Его сослали. И потому даже в этом захудалом городишке, его захудалый голова не соизволил встретить оридонца. Как же это злило Кина!
Врата замка тяжело открылись, пропуская отряд внутрь.
Кин отвлекся от своих мыслей, заметив переполох, который навело его присутствие. Буквально все куда-то спешили, даже бежали бегом. На каждом лице читалась тревога, а на иных и интерес, азарт.
– Опомнились, – проговорил Эк, выглядывая из груды шкур, в которые был укутан.
Оридонец усмехнулся.
Через некоторое время они, однако, поняли, что причиной переполоха является не их визит.
– Привысокий, – вышел к ним саарарский воин.
– Кто ты? – спросил его Кин.
– Я Перош…
– Знаю тебя. Ты владетель твердыни. Что это?
– Маэрх поблизости, – проговорил Перош. – Я привел крепость в боевую готовность.
– Кто такой маэрх?
– Это людомар. Мой телохранитель…
Кин резким движением остановил Пероша. На лице оридонца заиграла торжествующая улыбка.
***
– Маэрх, – во всю ширь своего и без того большого рта, улыбался брезд. Он был стар. Почти также стар, как и стены, которые его окружали.
Людомара ввели и оставили в просторной пещере, служившей залой для приемов. Странно, но ему многое было знакомо здесь. К примеру, вот этот рассохшийся стул. Он мог поклясться, что видел его раньше. Охотник даже вспомнил, что одна из его ножек постоянно подгибается. А эта чаша? У нее отбит край, и он знал, почему. Вон та шкура скрывает под собой вход в залу.
Сын Прыгуна пребывал в раздвоенных чувствах, постоянно озираясь по сторонам. Наконец, его взгляд остановился на старом брезде, внимательно следившим за ним. Единственный глаз брезда сверкал при мерцании мелких желтых рочиропсов россыпью разбросанных перед местом, которое только с натяжкой можно было назвать троном.
Обстановка была убога и аскетична. Находившиеся в зале воины почтительно молчали.
– Почему ты оглядываешься? – спросил брезд с трона. – Ты чувствуешь опасность? Маэрх, ты меня слышишь?
Перед глазами людомара вдруг бешенной чередой пронеслась вереница воспоминаний: искрящееся в кубке вино, гвалт криков, стонов и музыки, пьяный угар и разнузданность попойки; большое скопление воинов, их рев и лязганье оружия; тишина и полумрак пещеры, уныние и плачь…
– Маэрх…
Охотник вздрогнул.
Брезд медленно поднялся с трона и сильно припадая на правую ногу подошел к нему. Тяжелая рука легла на плечо людомара. Сын Прыгуна отметил про себя, что не удивлено отсутствием правой руки у старика.
Брезд заглянул ему в глаза.
– Ты пришел. Мы все рады тебе. Не опасайся ничего.
– Где я? – спросил людомар.
***
– Итак, ты ничего не помнишь. – Брезд нахмурился. Он снова сидел на троне, подперев голову левой рукой и жуя губами.
– Нет. Двадцать восемь зим неведомы мне. Но я узнаю это место, как если бы бывал здесь не раз.
– Ты бывал здесь двадцать восемь раз. Воспоминания о тебе до сих пор помнят эти скалы и земли на много переходов вокруг.
– Что я делал здесь?
– Ты пришел и был с нами.
– Что мы делали?
Брезд нахмурился. Его рука легла на подлокотник и сжала его так, что дерево жалобно заскрипело. Среди воинов в зале пронесся шепот. Звякнула кольчуга, послышался кашель, и снова стало оглушительно тихо.
– Что делали мы? – апатично вопросительным тоном произнес брезд. Он надолго ушел в свои мысли. – Мы пытались вырвать Владию из кровавых лап оридонских; потом пытались мы отогнать саараров прочь от Желтой реки; затем испробовали отстоять крепость нашу – Холведскую гряду и, уж когда совсем плохо стало нам и обессилели мы, попытались отогнать грирников от Острокамья и долины Последней надежды.