– Воспоминания приходят, как сон, видение…
– Беллер-мон, что ты знаешь про это?
– Ничего.
– Подумай. Представь.
– Ничего.
– Навел! На-авел! – закричал брезд и когда по каменным ступеням послышались шаги спешащего слуги, старик улыбнулся людомару. – Навел, – обратился он к подбежавшему холкуну, – призови Голсиб-беллера. Пойдем со мной, Маэрх, – старик повернул лицо к Сыну Прыгуна, – здесь становится холодно.
Они прошли в небольшую пещерку, сплошь увешанную шкурами, где старик водрузил свое тело на большой тюфяк и застонал, вытягивая ногу.
– Ты звал меня, боор? – В помещеньице мягко вошел беллер. Он был достаточно молод. Даже седина не тронула еще его шевелюру и густую бороду.
Старик указал на людомара и произнес: беллер-мон.
Маг повернулся к Сыну Прыгуна с таким видом, словно увидел чудо.
– Беллер-мон! Никто не способен нынче… – проговорил он, походя и кладя руку охотнику на шею. Он отдернул ее так, как если бы обжегся. – Беллер-мон, – пробормотал Голсиб-беллер, побледнев.
– Кто бы мог это сделать с ним? – спросил боор и вкратце обсказал историю людомара.
– Тесож-беллер, – сказал маг, – или Доранд-беллер. Только они.
– Я помню его, – сказал Сын Прыгуна.
– Кого?
– Доранд-беллера. Перед нашим выходом от боора он говорил со мной, а после подошел и… – Охотник замер. Воспоминания двумя скудными каплями влились в него. – Он протянул черный рочиропс холларгу из Онеларга. После того, как резры напали на нас в водах… после холларг передал рочиропс мне. После я… – Тут воспоминания прервались, и как людомар не силился, не мог упомнить даже толики того, что было дальше.
– Мон, – кивнул беллер. – Доранд-беллер избрал его.
– Для чего? – спросил боор.
– Про то известно только одному ему.
– Ты можешь открыть мон?
– Нет. Доранд несравненно сильнее меня. Я не смогу, боор.
Брезд сжал губы и разочарованно, но с надеждой посмотрел на людомара. Неожиданно он засмеялся. Его смех был похож на ломающееся от урагана сухое дерево.
– Ты не узнал даже и меня, – проговорил он, когда смех перестал сотрясать его тело. – Сколь много удивительного снова стоит тебе познать, людомар.
Охотник не ответил. Беллер тоже стоял молча, погруженный в свои мысли.
– Не хочешь ли спросить, кто я? – старик приподнялся на своем ложе.
– Кто ты?
– Я Глыбыр Большелобый, Глыбыр Свирепый, Глыбыр Хитрец – кому как угодно меня называть. Взгляни, Голсиб-беллер, ха-ха-ха, он и не подумал склониться предо мной. За то и люблю людомаров!
***
Дурные вести приходили из Острокамья и из окрестностей Меч-горы. Холмогорье снова дало отпор саарарским войскам. Проклятые реотвы заманили саараров в ловушку меж холмами и смыли их войско, разрушив запруду и направив водный поток прямо на воинство.
Шестьдесят четыре саарара захлебнулись. Четыре с лишним тысячи молчей утонуло вместе с ними, но кто их считает!
Кин ходил по неровному полу замка и размышлял. Он и сам не ожидал, что это место может ему понравиться. Однако оно пришлось ему по душе. Холведская гряда как нельзя лучше подходила его характеру – теперь он понимал это.
Оридонец подошел к столу и склонился над шкурой, на которой были начертаны земли вокруг Эсдоларга. Перош сидел на скамье, уперев подбородок руками.
– У нас нет столько войск, привысокий, – сказал он. – Да и Холвед не позволит нам возвести твердыни там, где ты хочешь.
– Холвед нам и поможет, – проговорил Кин. – Здесь и здесь должно стоять твердыням. – Он ткнул толстыми пальцами в два места на карте. Его нижние руки уперлись в стол и он стоял некоторое время, раскачиваясь.
Людомар снова будто бы растворился в снежном буране, свирепствовавшем за стенами крепости все то время, которое оридонец пребывал в Эсдоларге. Тускло мерцали оранжевые рочиропсы, желтые россыпью лежали по периметру стола. У входа в помещение захрапел Эк. Его топор, соскользнув с колена, гулко ударился о каменистый пол.
– Реотвы не пойдут сюда, привысокий. Уже много зим, как могли бы, но не идут. Им не нужны эти земли, – сказал саарар.
– Зачем людомар появился здесь?