— Ну и что? Будешь ещё отказываться от моей помощи? Помирать, так вместе!
— Только вместе, — кивнул Дингсаин.
Краем глаза Таиши заметил макушку красных волос. Садао промелькнул с корзиной, в которой очевидно была еда. Но это не сильно волновало великана. Он не мог до конца принять факт, что стоит на своих ногах, никто ему не помогает. Это было прекрасное чувство, словно у него выросли крылья. Великан понял то странное описание лёгкости, о котором часто говорили другие воины.
Мастер Шао стоял с Аароном и Раном на крыльце центральной башни. Настоятель улыбался, смотря на учеников. Наблюдая за молодыми людьми, Тенгфей чувствовал себя живее. Старик глухо посмеялся и сел на деревянную скамью. Он поднял голову вверх, прикрыл глаза. Лучи солнца озарили его улыбку и сделали лик настоятеля светлее. Шао вздохнул, после перевёл на других мастеров.
Барнс вновь курил трубку, тонкой нитью дым поднимался вверх и исчезал на ветру. Кузнец ёрзал от холода и пытался разогнать кровь в теле, пока Ран, укутанный в несколько слоёв одежды, с насмешкой смотрел на толстяка. Аарон постучал протезом по ступеньке, чтобы от металла отлипли комочки снега. Подошва искусственной ноги скользила, несмотря на несколько шипов для устойчивости.
Ран ходил в плохом настрое. Его ожидания по поводу сына рухнули. Они только и делали, что ругались. Никто не слышал их споров, но все это знали. Для всех это было очевидно, ученики старались ходить тише и говорить шёпотом, чтобы не навлечь на себя гнев. Аарон насмехался на такую вспыльчивость, являясь одной из причин этих споров. Только настоятель не вмешивался в это, он не мог принимать какую-то сторону в конфликтах, это не являлось правильным по отношению к Богам.
— Суть великанов проста и ясна. Им нужен бой, иначе жить нельзя. Им даже смерть не страшна, Да и жизнь не так важна. Лишь крыльев ощутив полёт, к ним просвещение придёт, — негромко просипел настоятель.
— Хорошо сочиняешь, Тенгфей, — кузнец тяжело выдохнул, переступая на протез.
— И всё же, я не могу понять вас, мастер Шао. Во-первых, почему вы не заперли девчонку в Башне? Ей нельзя было покидать территорию храма. Во-вторых, почему вы допустили её к Таиши? Вы идёте против Судьбы, Дингсаин должен был прекратить свой путь воина, — гнев Бо можно было понять, его негодование разделял и Аарон.
— Я большее скажу, мастер Ран. Судьба свой ход давно нарушила. Дитя в мире этом не должно быть. Ни Один, ни Два.
— Судьба коварная девка. Вон, меня к вам завела, — огрызнулся Аарон, выдыхая дым в лицо Бо.
Мастера затихли, их голоса заглушили смех и крики детей. Новость о демоне не разошлась по храму по приказу Шао. Тенгфей оставил эту историю только тем, кто спас Таиши от монстра. Для остальных его травма — падение дерева на тело, не более. Пугать детей не стоило, раньше времени наводить панику глупо. В императорский двор было отправлено письмо с предупреждением о демонах. Прорыв северного барьера означал лишь то, что первой падёт империя, а за ней весь мир.
Драконы впали в сон после того, как наделили четыре души силами и сделали их Богами. Все они занимали свои ложа. Самый большой Дракон занял Солнце, имя ему Великий. Второй Дракон, благодаря которому и пришла жизнь в природу, Сомнение, скрылась на Луне. Третий из них называл себя Кричащим, он ушёл на дно океана, а брат его Молчащий нашёл убежище в земле, там, где никто не выживал. Пятый лёг на севере в горах, превратившись в один из самых огромных хребтов. Шестой и Седьмой одинаковые Драконы, Прощающий и Осуждающий, стали той силой, что заперла демонов на границе миров.
***
Тем временем в комнате с гобеленами Садао тихонько сидел на краю койки и держал в своих руках тонкую руку девочки. Курогане старался дышать тише, почти не двигался. Он изредка оглядывался на дверь и закрытые ставни комнаты, слыша за ними шаги или голоса. Никто не входил в помещение. Садао иногда поднимал взгляд на гобелены. Семь Драконов, семь Созидателей мира, которые давно ушли в некий Центр. Курогане слышал, что Центром называли усыпальницу где-то в северных землях.
Ощутив движение на постели, Садао вернул внимание на девочку. Она аккуратно сжала его ладонь. Мальчишка спустился на пол, встал на колени и молча смотрел в глаза седовласой девочке. Он улыбался, пытаясь понять, как себя чувствует его подруга. Садао осторожно провёл пальцами по волосам девочки, шёпотом рассказывая о своих переживаниях. Курогане опустил голову и упёрся в край койки.
— Садао, — прошептала девочка.
Парнишка поднял голову, седовласая девочка уже сидела, её ноги стояли на полу. Наклонившись немного вперёд, она смотрела на друга. Он ощутил некое давление. От близости их лиц Садао чувствовал, как его щёки запылали от притока крови. Его тело оцепенело. Садао просто ждал, что будет дальше, поэтому не мог пошевелиться. Он закрыл глаза, когда нежные ладони легли ему щёки. О большем мальчишка не мог мечтать в свои юные годы. Курогане сделал глубокий вдох. В ноздри ударил аромат душистого мыла, которое варили только у них в храме.