Всякий раз, когда по необходимости я беру с полки эту хорошо изданную книгу, мне вспоминаются два молодых и веселых доктора Магнус и Хох, сосредоточенно работающие в вагоне-лаборатории спецпоезда в 1947 году на полигоне Капъяра в поисках причин больших отклонений ракеты А-4 при втором пуске. Тогда настроение у немецких специалистов было прекрасное. Во всяком случае лучше, чем во все последующие периоды нашей совместной работы.
Только в 1992 году мне удалось узнать о судьбе семейства Греттрупов после их выезда из Москвы в ГДР в 1953 году.
В марте 1992 года газета «Известия» опубликовала в сокращенном виде мои воспоминания о нашей послевоенной деятельности в Германии и последующей работе немецких специалистов в СССР. Эта серия статей имела общий заголовок: «У советских ракетных триумфов было немецкое начало». Публикация была подготовлена Борисом Коноваловым, но заголовок со мной не был согласован. Я позвонил главному редактору Игорю Голембиовскому и высказал недовольство тенденциозностью заголовка. Он удивился моему недовольству, но обещал исправить ситуацию. И вот последняя из шести публикаций получила заголовок «У американских ракетных триумфов тоже было немецкое начало».
Неизвестная мне читательница «Известий» в Гамбурге обнаружила в публикациях фамилию своей знакомой – Греттруп – и спросила, не идет ли речь об ее отце.
Оказалось, что Урсула Греттруп – действительно дочь Гельмута Греттрупа. Урсула пожелала узнать больше подробностей об отце и решила приехать в Москву. Она прилетела 7 августа 1992 года в Москву, остановилась у русской приятельницы своей гамбургской знакомой. Эта москвичка, прекрасно владеющая немецким языком, и организовала встречу Урсулы Греттруп со мной.
Вот что рассказала Урсула Греттруп. Ей было 8 лет, когда семья Греттрупов выехала из Москвы в ГДР в 1953 году. Родители намеревались начать работать в новой Германии, благо туда уехало много знакомых, которые писали, что хорошая работа отцу будет обеспечена.
Но на перроне Берлинского вокзала вместо агентов госбезопасности коммунистической Германии или советской охраны, которая их опекала почти восемь лет, на них навалились молодые люди, оказавшиеся агентами американской и английской спецслужб. У них в руках были фальшивые, как потом выяснилось, паспорта на Греттрупов, с помощью которых они доказали берлинским властям, что Греттрупы выразили желание жить в Западном Берлине. Прямо с вокзала их перевезли в Западный Берлин и поместили в одну из американских резиденций.
После первой обработки родителей американцы заявили, что они им создадут необходимые условия для работы, но не в Западном Берлине, а в Кельне. Переезд из Западного Берлина в Кельн через территорию ГДР был возможен по единственной автостраде, которую строго контролировали пограничные службы ГДР. Была опасность, что Греттрупов, не имеющих необходимых документов, могут задержать, и тогда будет провал операции с последующими дипломатическими неприятностями. Поэтому Греттрупов поместили не в немецкую машину, а в фургон с американскими военными номерами. Такие машины досмотру и проверке не подлежали. Перед выездом возник инцидент по поводу ворона, которого жена Греттрупа Имгардт приручила задолго до отъезда с острова на Селигере и везла в большой клетке. Американцы потребовали бросить птицу, но она категорически отказалась, заявив, что без ворона никуда не поедет.
В Кельне Греттрупов разместили на отдельной вилле, охраняемой американскими солдатами. Выпущенный во внутренних покоях на свободу ворон не замедлил обделать богатое убранство и разбить какую-то драгоценную вазу.
Вместо работы в Западной Германии американцы предложили Греттрупу контракт на работу по ракетной тематике в США. Он сказал, что должен посоветоваться с женой. Имгардт Греттруп заявила, что с нее достаточно ракетной техники в России, никуда из Германии она не поедет и Америка ей не нужна. Несмотря на уговоры, Греттрупы категорически отказались ехать в США. Через шесть часов их просто выставили на улицу из роскошных аппартаментов вместе с вороном.
Оказавшись в буквальном смысле на улице без средств, они почти год бедствовали. Греттрупу в конце концов после серии случайных работ удалось получить хорошую должность в отделении фирмы «Сименс» в Мюнхене. Это были годы начала большого бума по разработке электронных вычислительных машин. Греттруп проявил себя на этом поприще способным инженером, и вскоре под его началом работало свыше четырехсот ученых и инженеров. Он много работал, хорошо зарабатывал.
Вскоре Греттруп назначил своим заместителем молодого и очень талантливого инженера. Неожиданно этого заместителя арестовали, обвинив в том, что он советский шпион. Состоялся суд, на котором Греттруп ручался за своего заместителя, но ему не поверили, тем более, что он сам проработал у коммунистов девять лет. Оскорбленный недоверием Греттруп подал заявление об уходе с фирмы «Сименс» и снова оказался без работы.
Друзья и знакомые помогли ему найти работу на фирме, изготавливающей станки, печатающие деньги, и всякого рода автоматику для банковского дела. Здесь он, уже обогащенный опытом работы по вычислительной технике, создал первые автоматы, умеющие считать бумажные деньги, автоматы для кредитных карточек, размена денег и так далее.
Он снова преуспел, и семья жила хорошо. Отец целый день проводил на работе, а вечером за письменным столом работал, считал, изобретал. Мать тратила деньги, была очень эксцентрична и подвижна. Она рассказывала невероятные истории о своей жизни в Советском Союзе. Отец предупредил Урсулу, что на самом деле многое было не так.