* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
Пророков нет в отечестве моем,А вот ушла теперь и совесть.Он больше не споет нам ни о чемИ можно жить совсем не беспокоясьЛишь он умел сказать, и спеть умел,Что наших душ в ответ дрожали струны.Аккорд его срывался и звенел,Чтоб нас заставить мучаться и думать.Он не допел, не досказал всего,Что было пульсом и в душе звучало,И сердце разорвалось от того,Что слишком долго отдыха не знало.Он больше на эстраду не взойдет,Так просто, вместе с тем и так достойно.Он умер! Да! И все же он поет,И песни не дадут нам жить спокойно.
Прошло каких-то сорок летИ два младенческих довеска…Он был и вот его уж нет,Как будто выключили светИ темнота спустилась резко.И погрузился мир во тьму,Где обитают полутени,Где хаос вяжет кутерьму,Нанизывая на каймуНечистоплотности стремлений.Но продолжаются векаИ прождолжаться будут вечноПока забвенная рекаСтремит свой бег издалекаВ водоворотах бесконечных.Пока вдруг поперек путиС небес упавший волнорезомВонзится ангел во плотиНе поднырнуть, не обойтиИ судьбы вскроются надрезом.Взгляд обретя зрачками внутрь,Где все черно от унижений,Где плесенью покрылась сутьИ прессом осадилась мутьОтфильтровавшихся суждений.Разрезом кесаревым стонНаружу вырвется из чрева.И совесть — вечный эшелонЦивилизованных племенСозреет отголоском гнева.Всем, кто отмечен властью словИ равнодушием зловещимИм было тысячи голгоф,Невинно сложенных головСвой счет предъявит человечность.Объединится стук сердецПроникновенностью могилы,Привычною для наших местИ возродится павший крестВеличием духовной силы.И утвердится в мире стыдЗа немоту и ущемленность,Что светоч наш умолк и спит,И на земле, где он зарыт,Справляет тризну приземленность.Пусть сорок дней — не сорок лет,Нам память сохранит пришельца,И не исчезнет в душах следЦелителя невзгод и бедИ слова русского умельца.
О певце ни стихов, ни заметок,Не отыщешь в газетном столбце.Мой редактор глотает таблеткиИ вздыхает и мрачен в лице.Не податься ль куда на вакантное?Понимает, не глуп старина,Почему у могилы в ВаганьковоСорок суток дежурит страна.Стыдно старому думать, что скороКаждый и без печати поймет,Что не просто певца и актераТак чистейше оплакал народ.Мало ль их, что играют играючи,Что поют и живут припеваючи?Нет! Ушел надорвавшийся гений,Раскаляющий наши сердца,Поднимающий трусов с коленейИ бросающий в дрожь подлеца.Как Шукшин, усмехнувшись с экрана,Круто взмыл он в последний полет.Может кто-то и лучше сыграет,Но никто уже так не споет…Уникальнейший голос РоссииОборвался басовой струной.Плачет лето дождями косыми,Плачет осень багряной листвой.На могиле венки и букетыО народной любви кричат.А газеты? Молчат газеты!Телевизоры тоже молчат.Брызни солнышко светом ярким,Душу выстуди крик совы!Воскресенский прекрасно рявкнул!Женя, умница, где же вы?Подлость в кресле сидит, улыбаетсяСлаву, мужество — все поправ.Неужели народ ошибается,А дурак политический прав?Мы стоим под чужими окнами,Жадно слушаем, рот разинувКак охрипшая совесть россии,Не сдаваясь кричит о своем…
Она пришла и встала у березы,Склонила голову на грудь,В ее руках одна лишь роза,И белая притом — не позабудь!Прошла походкой тонкой, нежной,Под взглядами толпы людской,Со вздохом скорби неизбежнойСо взглядом, скованным тоской.Народ пред нею расступился,И замер весь поток живой.И та далекая, чужаяВдруг стала близкой и родной.Ее печаль и наше гореХотелось вместе разделить.(Хоть кто-нибудь бы догадалсяЗонт от дождя над ней раскрыть).Под проливным дождем стояла,В глазах и слезы, и печаль,В немой тоске не замечала,Как мокла траурная шаль.Умчалось время золотоеВ беде и в радости вдвоемБыла и другом и женоюИ музой доброю при нем.Все в прошлом, как беда случилась?Себе простить ты не смогла,Как что-то в жизни упустилаИ как его не сберегла.Теперь ничто уж не исправишь,Тех дней счастливых не вернуть,Последний поцелуй, последний взгляд оставить,Прощай, мой друг, не позабудь!
А как тут жизнь в вине не утопить,Коль мир такой порочный и бездушный?Гитара в розах, ты сгорел „в огне“,Что будет с нами, стадом равнодушных?Не уходи! Не покидай мой город!Он без тебя тобой не будет полонБез струн твоей гитары и без песенОн будет неудобен, будет пресен.И страшно мне в театр войти, на полутемной сценеМне больше не найти тебя и твоей тени.Не слышать голос твой, надорванный страданьемИ той, что рядом нет, и долог путь к свиданью.Ума не приложу, как свыкнусь с этой мысльюНезаменимы все, кто дорог нам и близок.