-Да, меня вернули из-за грани, я месяц приходил в себя, а потом бросился к ней, но опоздал… - глухо продолжил Лавранс.
-Мы не знали, жив ли ты, а она оказалась беременна, тебе надо объяснять её состояние? А я любил её задолго до твоего появления, ждал её взросления, а ты пришел и взял то, что тебе не принадлежит!
-Ты что, из Богов? Откуда тебе знать, кто кому принадлежит? Впрочем, это уже в прошлом, ничего не вернуть, и я должен быть тебе благодарен за то, что ты принял мою любимую женщину, спас её. Но зачем ты потом совершил этот чудовищный поступок? Сольвейг, конечно, ничего не знала, ведь так?
-Да, не знала. Она решила, что ребёнок, которого она носит, будет единственным, а я тоже хотел стать отцом, - упавшим голосом произнёс Кеннет, - тебе не понять моё состояние. Но за всё надо платить, и мне уже выставили счёт… я очень люблю свою жену, у нас двое сыновей, но теперь она вряд ли простит меня.
- Наверное, не стоит сейчас ворошить прошлое, - вступил в разговор ярл Ойвинд, - лучше, если всё останется, как есть. Лавранс, твоя жена знает, чья дочь Ингрид? – ответом ему было отрицательное покачивание головой, - вот видите, ещё одной женщине придётся испытать боль, а надо ли. Ты поступил жестоко со своей женой, Кеннет, я помню, как тяжело она пережила потерю ребёнка, да ты и сам тогда ходил, словно тень. Но Ингрид выросла с отцом, в любящей семье. Сейчас она стала и моей дочерью. Ивар любит свою жену, пусть хоть дети будут счастливы.
Мужчины решили вернуться по домам, но Лаврансу хотелось побыть ещё на воздухе, в духоту дома он всегда успеет вернуться. Легкий шорох шагов за спиной заставил его обернуться, и ярл еле успел раскрыть руки, чтобы поймать лёгкую фигурку, буквально врезавшуюся ему в грудь.
-Сольвейг, малышка моя, ты всё-таки пришла, - Лавранс зарылся лицом в её волосы, вдыхая такой знакомый запах. Он ничего не забыл, да и как можно было такое забыть. Они стояли, обнявшись, и не сдерживали слёз. – Как жаль, что ничего не вернуть, невозможно прожить жизнь заново. Я ведь все эти годы думал, что ты умерла в родах.
-А я думала, что твоя жизнь прервалась там, в лесу. Родственников я так и не простила. Живём в одном поселении, но мои сыновья знают только родителей мужа. Мой отец рано ушел за грань, говорили, сам себя не простил за ту бойню. А вот вы, два ярла, поступили мудро. То, что ваши дети вступили в брак, сблизит наши территории, и больше не повторится ни с кем тот ужас, что мы перенесли.
-Как ты жила эти годы? Муж не обижал тебя? – Лавранс запахнул свой плащ вокруг женской фигурки, давая ей дополнительное тепло, - твой сын, что со странной причёской, оказывается друг Ингрид.
- О, да, они очень дружны! Эйвинд столько рассказал про последний рейс, и постоянно звучит имя Ингрид. А муж… у меня хороший муж, меня никогда не обижал и очень любит меня и детей, а вот я так и не смогла его полюбить. Я благодарна ему за всё, за заботу, внимание, мне должно быть стыдно, но он для меня скорее друг… сердце как остановилось там, в лесу, так и молчало все эти годы. А ты как?
-У меня всё так же, как и у тебя, мой Лучик Солнца. – Лавранс осторожно гладил и целовал её волосы, - но самое страшное, что мы так и не сможем быть вместе. Нам с тобой тоже, видимо, уготована участь друзей.
Они неторопливо шли в направлении дома Сольвейг. Поздняя Осень, холодно и долго не погуляешь, и как бы не хотелось не расставаться, но придётся. ЕЁ ждут дома, волнуются, ОН не имеет права задерживать любимую женщину. Когда показался их с Кеннетом дом, Сольвейг остановилась, словно решившись на что-то, и снова повернулась к Лаврансу.
-Знаешь, а я ведь не сберегла нашего ребёнка, Боги сделали нам подарок, а я не смогла его сберечь, - сердце Лавранса пропустило удар. Ну как смолчать? И говорить ОН не имеет права, не ОН должен это рассказать ей, а сам Кеннет. Сейчас вдруг пришло понимание, что тогда всё произошло так, как должно было произойти. Семьи созданы, а этот ребёнок мог стать причиной раздора. И метались бы все между двумя недружественными территориями, отстаивая свои права, а так Ингрид выросла в любящей, заботливой семье, Кеннет стал отцом… плохо пришлось только Лаврансу и Сольвейг, причём его любимой было хуже всего.
-Лучик мой солнечный, пообещай мне, что обязательно поговоришь об этом со своим мужем. И ещё пообещай, что обязательно поймешь его и отпустишь эту боль, - женщина удивлённо посмотрела на него, ожидая пояснений, но кивнула головой, доверившись любимому, - а позже мы вернёмся к этому разговору. У тебя хороший муж, не стоит рушить ваши отношения. Будь счастлива, Сольвейг!