– Ну, – Евсей не ожидал столь болезненной реакции на абсолютно невинные слова и немного растерялся. – Сейчас такое время… Каждый день происходит что-то особенное, неповторимое, достойное собственной легенды. Если так пойдет и дальше, у меня просто не останется времени ни на что другое. Нет, я вовсе не хочу устраниться от всех забот каравана, как летописцу, мне нужно будет быть в гуще событий. И, как только будет выпадать свободное время, я стану помогать тебе во всем…-он вздохнул, качнул головой, заставляя себя успокоиться и, оставив ненужные уже пояснения, перейти к главному. – Но ведь помощник должен быть постоянным, не временным… В общем, почему бы тебе не назначить кого-нибудь другого на мое место?
– Не говори ерунды! – Атен глянул на него с видом человека, который был не в силах воспринять собеседника всерьез. – Никто не заметит мне брата!
– Я останусь им. Но что до остального… Почему бы тебе не поговорить с Шамашем…
– Нет! – резко качнул головой хозяин каравана.
– Но почему?!
– Предел моих мечтаний – чтобы Он сделал меня Своим слугой и помощником! – его глаза вспыхнули. – Если мне удастся заслужить эту честь. Только так и никак иначе!
– Ты опять? – укоризненно поморщился Евсей.
– Да! А что? – хозяин каравана смотрел на брата с вызовом.
Евсей, который еще мгновение назад был готов поспорить с Атеном, стремясь разубедить в этой глупой вере, но, вспомнив произошедшее с ним самим, поджал губы и качнул головой, пробормотав лишь: – Да так, ничего…
"Кажется, я начинаю понимать, кого имела в виду госпожа… Может быть, Атен действительно прав, и… Нет! – летописец резко мотнул головой. – Я не могу!…
Мне нужно время… – он еще не был готов признать веру брата, но… Во всяком случае, он задумался, вместо того, чтобы сразу отбросить в сторону. – Сперва я должен разобраться с собственными мыслями и чувствами".
И Евсей заговорил совсем о другом:
– Костры, – он огляделся. – Зачем вы разожгли их, когда было бы достаточно факелов?
– Неужели, выходя из леса, ты не обратил внимания на то, что на землю спускается настоящая, осязаемая темнота, не похожая на серый полумрак снежной пустыни, наполненный отблесками луны, отражающимися в хладе земли? Это темнота… Она скорее сродни мраку пещер подземного мира, отведенных для грешников и преступников.
Сколь бы ни была она прекрасна там, в небе, среди кружев созвездий, на земле она пугает, вея самой смертью.
Евсей отвернулся от костров, замер на миг, вглядываясь в черную непроглядную пелену, покрывшую поле и лес, которую были не в силах разрушить слабые лучи луны.
Он прислушался к своему сердцу… Нет, в нем не было места страху.
"Это потому, что ты только что встречался с госпожой подземного мира", – холодно напомнил ему разум. Караванщик вновь повернулся к собравшимся у костров. Только теперь он обратил внимание на то, что люди не просто прятались у огня от мрака, нет, они, словно в каком-то причудливом танце или давно забытом обряде, взявшись за руки, медленно ходили вокруг пламени, разбавляя воздух, исполненный треском сучьев и запахом дыма, печальной мелодией песни.
– Что они делают? – спросил он. – Это так похоже на…
– Обряд круга, – спокойно подтвердил его подозрения Атен.
– Обряд, который мы нашли в старинных рукописях еще в Эшгаре и совершили лишь раз – в ночь после изгнания? – глаза Евсея подозрительно сощурились. Он вспомнил – и то, что происходило тогда, много лет назад, и то, что означал древний обряд.
В легендах говорилось, что давно, когда в путешествия отправлялись не только караванщики, не знавшие конца пути, но и горожане, помнившие, что они оставляют позади себя и мечтавшие однажды вернуться, странники, покидая отчий дом, в первую ночь дороги разжигали костры, надеясь, что даже много дней спустя, когда их огонь уснет, свет негасимый, озаренный молитвой и заклятый священным словом, мерцая звездой в небесах, будет напоминать, утешать, указывать путь назад. И все, начатое с круга, однажды вернется на круги свои…
– Зачем ты разрешил? – Евсей ощутил грусть. – Ведь эта земля… – он огляделся, словно надеясь прочесть знак названия на покровах тьмы.
– Мир благих душ. Вряд ли найдется кто-то, не мечтающий попасть сюда после смерти…
А побывав наяву, увидев все собственными глазами, убедившись в правдивости самых невероятных сказок… Неужели ты думаешь, что, запрети я им, они бы меня послушали? – грустная улыбка тронула его губы, в голосе зазвучала печаль.
– Но… Ты говорил, что Шамаш воссоздал мир для Мати. Значит, это – только мираж, сон, не более того!
– Подземный край, земля, куда попадают души уснувших навек, и есть сон.
– Ладно, – вздохнул Евсей. У него было нечем возразить. Тем более, после того, как он сам только что встретил именно тех богинь, которые жили в подземных землях… Он провел ладонью по лицу, прося богов: "Если это все лишь наваждение, пусть оно исчезнет сейчас, пока душа не уверовала в реальность происходящего, пока живы сомнения и ожидание разочарования…" – А почему ты сам стоишь в стороне? – спустя какое-то время, видя, что окружающий мир остается неизменен, спросил он.
– Не знаю, – караванщик качнул головой. – Я не чувствую себя в этой земле дома. А ведь должен бы – душа проводит лишь полсотни лет на земле людей и бесконечность – здесь… Может быть, мне предстоит совершить преступление, за которое боги осудят меня на вечные муки в черной пещерах в холодных глубинах владений Госпожи Кигаль, в оковах стихий… – он вновь качнул головой. – Не знаю…
– Ты выглядишь таким потерянным, словно боги уже осудили тебя. Перестань. Что же до этого мира… Уж настолько я фантазер, готовый поверить во все самое невероятное… Но я помню: это всего лишь мираж, созданный Шамашем, чтобы порадовать Мати… Хотя, должен признаться, мне тоже здесь не по себе. Слишком уж все реально… – он до сих пор ощущал на своей спине холодный, мертвящий взгляд госпожи Кигаль, следящей за каждым его шагом.