-И что же ты предлагаешь? -Афина скептически уставилась на Зависть. Она старалась понять сколько в словах той правды и не собирается ли та заманить её в ловушку.
-По глазам вижу, что ты мне не доверяешь! Я бы сама себе не поверила, но до меня только сейчас дошло. Всё, что мы делали не имело никакого смысла. Не могло быть того одного, кто сумет победить остальных. Погибли бы мы все. И есть у нас одна тайна. Эрестид создал устройство способное подчинить наши разумы его воле, но память об нём ему стёрли, а мы дали друг другу клятву молчания. И мы все прекрасно знаем в каком уголке Тартара оно расположено. Но другие Смертные Грехи правда верят, что убийство Создателя их сплотит, в отличии от меня. Я помогу тебе его достать и пусть мы лучше станем марионетками в руках Эрестида, чем поубиваем друг друга! -Зависть посмотрела в глаза Афине. Ну что Богиня, ты со мной или нет?
-Мне всё равно нечего предложить, поэтому я согласна с твоим планом! Надеюсь, что это всё же не ловушка! -Афина убрала меч в ножны и помогла Зависти подняться, после чего та начертила в воздухе портал и через него Афина с Завистью вернулись в Тартар…
Писатель пришёл в сознание. Ему было просто невероятно холодно. Он всё ещё находился в фантазии или кошмаре. Неважно. Теперь всё вокруг было покрыто льдом. Писатель вдруг увидел в дальнем углу свой меч, вросший в огромную ледяную глыбу. Писатель попытался встать, но отмороженные ноги совершенно не хотели ему повиноваться. Тогда он опустился руками, которые ещё хоть как-то ему повиновались, на обжигающе холодный лёд и пополз к мечу. И вот с большим трудом, но ему всё же удалось доползти до эфеса клинка. Писатель с трудом встал на колени и обеими руками схватился за меч, но тут же отдёрнул их. Меч обжёг его руки каким-то невыносимым морозом. Его температура была чересчур низкой. Но Писатель, издав яростный клич, всё же выдернул треклятый клинок изо льда, невзирая на боль, которая в этот миг пронзила его руки. И в этот момент Писатель с ужасом посмотрел на меч, который рассыпался на маленькие кусочки в его руках. Теперь Писатель понял, что подразумевало Уныние под смертью надежды. Он прислонился к ледяной скале, не зная, что ему теперь предпринять. Тут вдруг рядом с ним раздался шёпот:
-Я знаю, что ты чувствуешь! Тебе сейчас больно, как никогда. Меч -фальшивка. Ноги не держат. Сил на сопротивление нет. Останься здесь. Никуда не иди. Прими эту безысходность. Спи, Писатель, баю-бай, поскорее засыпай, сон твой будет очень долог, ты навеки в лёд закован!!! -Голос до этого звучавший успокаивающе и убаюкивающе, вдруг приобрёл жуткие черты, отчего закрывающиеся глаза Писателя широко распахнулись, и он отполз подальше от ледяной кучи. Сразу после этого от неё отделился силуэт и начал приближаться к нему. Писатель узнал до боли знакомый облик Уныния. Лицо его на фоне всего этого ледяного великолепия казалось ещё более синим чем обычно. Круги под холодными глазами излучали блеск. Выражение на лице всё также выражало бесконечную грусть и холод. От петли, украшавшей его шею, исходил запах затхлости и сырости. Уныние протянул Писателю руку, всю испещрённую длинными порезами.
-Помочь подняться? -издевательски спросило Уныние. Неважно выглядишь, Писатель! Надо уметь приспосабливаться к холоду! -в этот момент Уныние засмеялось. Ты так жалок, что мне захотелось тебя пощадить! Я тебя не убью! -Унынию очень нравилось играть с людьми и давать им надежду, а потом отбирать её. Вот и в этот раз, увидев в глазах Писателя вспыхнувшие огоньки, он продолжил, -это сделает Похоть! Кстати, специально для этого случая я сохранил ту самую верёвку! -Уныние усмехнулось самой мерзкой из улыбок, которые когда-либо видел Писатель.
-Не боишься, что однажды придётся заплатить за все свои издевательства?! -Писатель пристально посмотрел в глаза Унынию, и он мог поклясться, что на секунду увидел в его глазах страх. Но потом там снова воцарился холод, а из угла комнаты вышла Похоть в своём истинном обличье, крепко сжимающая верёвку.
-Эх ты дурашка! -Её когти с силой сжали руку Писателя, а длинный язык вновь прикоснулся к его шее. Писатель с отвращением смотрел на неё. Может я сначала выжму из него последние жизненные соки? -Похоть плотоядно облизнулась, но Уныние посмотрел на неё таким взглядом, что та тут же поменяла позицию. Ладно, ладно. -Она с силой схватила Писателя, и не тревожась за сохранность его конечностей потащила по замёрзшему полу. Затем, достав верёвку, Похоть сделала из неё петлю и повесила на крючок, свисающий с потолка. Уныние уже поставило табуретку, и они с Похотью обменялись хищными взглядами. Писатель же пребывал в каком-то трансе. Он даже не пытался сопротивляться, когда его поставили на табуретку, а на шею повесили петлю.