– Но мы ведь под землей… – бросив взгляд сначала наверх, на потолок, затем вперед, на дверь, пробормотал Ри.
– А это имеет значение? – хмыкнула Нинти, первой подходя к двери. Богиня коснулась стены рукой. Затем повернулась к Шамашу: -Ты изменил структуру пространства?
– Чтобы сократить разрыв во времени, – ответил тот.
Остальные, застыв на месте, смотрели на небожителей, не понимая ни единого слова.
Впрочем, они и не стремились к этому; для них было достаточно того, что смысл их ясен богам.
– Мы слишком долго были в пустоте? – Нинти насторожилась.
– Время относительно… Если ты не возражаешь, я отвечу на остальные твои вопросы потом. Теперь же мы должны идти, пока еще можем вернуться.
– Последние твои слова – загадка даже для меня.
– Время и пространство не так беспредельны, как нам кажется. И у них есть свои границы, к которым, сами того не желая, мы случайно приблизились. Но хватит разговоров… Ри, Бур, помогите магу, – на миг остановив взгляд на лице Ларса, проговорил он.
Никто не возразил ему. Однако в последнее мгновение Нинти легонько отстранила караванщика:
– Это мое право! – и положила руку Ларса себе на плечо.
Шамаш последним покинул пещеру, в которой осталось лишь огненное зеркало. Оно сохранить в своих глубинах все произошедшее до того самого момента, когда к нему придет Гештинанна, чтобы занести события настоящего в свою бесконечную летопись.
Глава 16
Миновав галерею, они вошли в зал талисмана.
– Шамаш! – вскрикнула Мати, первой заметив их появление. Она, не думая более ни о чем, уже хотела, растолкав оказавшихся на ее пути горожан, броситься к нему, но в последнее мгновение отец поймал ее за косу, удерживая на месте.
– Но папа! – скривившись не столько от боли, сколько от обиды, воскликнула она.
– Стой, – прошептал Атен, – мы не в караване!
– Ну и что? – надувшись, первым делом зло бросила девочка, но затем, оглянувшись на горожан, которые все как один опустились на холодные камни пола, падая перед небожителем ниц, Мати, шмыгнув носом, вздохнула, вынужденная смириться.
Между тем, вошедшие разделились. Шамаш замер у стены, опершись о нее спиной. Его взгляд, скользнув по собравшимся, остановился на девочке. Он улыбнулся ей, успокаивая, подбадривая, подмигнул.
"Все будет хорошо. Не сердись на меня, малыш. Я должен был уйти. Ты ведь понимаешь".
"Понимаю… – она вздохнула. – Вот только… С тобой все время происходит что-то особеное, интересное!…А я все пропускаю. Это не честно!" "Я расскажу тебе".
"Твои истории живые. Они почти как настоящие. И, все же, почти – это ведь не совсем то… Я хочу, чтобы что-то произошло и со мной!" "Неужели тебе мало приключений?" "Конечно! Разве может их быть много?" "Подожди чуть-чуть. Приглядись к происходящему вокруг. Может быть, все только начинается…" "Да?" – она с подозрением глянула на него.
"Место, в котором ты находишься – необычное. Ты мечтала попасть в храм, зная, что чужакам сюда путь закрыт, чувствуя, что должно свершиться нечто особенное, чтобы твоя надежда исполнилась. И вот ты в самом сердце храма." -Мне здесь не нравится, – скосив взгляд на камень, проговорила она.
– Я понимаю, милая, – вздохнув, проговорил караванщик, решивший, что девочка обращается к нему. Атену самому было невыносимо оставаться рядом с местом смерти.
Но теперь было уже поздно уходить. Или, наоборот, слишком рано.
Тем временем к караванщикам, подошли Ри и Сати.
– Простите нас, – проговорил юноша, – поверьте, мы совсем не хотели, чтобы все так вышло…
– Вас заманили в ловушку, – кивнул Атен. Глядя на их лица, на которых, наверное, теперь навсегда останется след испытанного в плену, он понимал, что ужаснее того, что им пришлось пережить, просто не может быть. – Такова судьба. И слава богам, что все уже позади… Возвращайтесь в караван. Родители очень беспокоятся за вас.
– Позвольте нам задержаться на некоторое время, – попросил Ри, бросив быстрый взгляд на Ларса, который, сказав что-то Нинти, медленно двинулся в сторону священного камня.
Ри понимал, что именно сейчас решается судьба Керхи, ее жителей, которые перестали быть в глазах караванщика безликой серой массой, ведь среди них были и те, кого он считал своими друзьями – Ларс, Бур, Лика. Пережитое стало нитями, связавшими навек их память. И сейчас он не мог просто взять, повернуться и уйти, бросив их перед лицом неизвестности.
Хозяин каравана проследил за взглядом юноши. Его лицо побледнело. Воспоминания о недавней смерти, случившейся у него на глазах, были слишком свежи в памяти.
– Что ты делаешь! – воскликнул он.
Молодой горожанин, на миг повернувшись в его сторону, тихо промолвил:
– Я знаю, что делаю, торговец, – и продолжал свой путь.
Атен устремил взор на Шамаша, мысленно умоляя Его остановить шедшего, как ему казалось, навстречу смерти.
Но бог солнца лишь чуть наклонил голову:
– Это не только его право, но и долг, – проговорил он.
А затем все умолкли, замерли, ожидая, что будет дальше.
Ларс подошел к камню. Талисман стал еще чернее, глядя на наделенного даром недобрым взглядом множества вмиг покрасневших глаз, в которых светилась угроза.
В руках горожанина вспыхнул резким синим пламенем – отблеском холодных снегов маленький кривой нож. По залу разнесся толи вскрик, толи вздох, когда он рассек ладонь, которую, быстро окрасившуюся алой кровью, прижал к холодному боку камня.
Талисман не ответил на прикосновение ударом молнии. Однако в нем не стало больше и тепла. Воздух затрепетал, словно в смехе над глупостью человека, не сознававшего бесполезность своих шагов.
Не обращая ни на что внимания, Ларс продолжал терпеливо ждать. В его обращенных на камень глазах читалось сочувствие, губы чуть заметно шевелились, но не повторяя молитву, а нашептывая слова прощения, утешения и просьбы вернуться назад. Его сердце было открыто, душа распахнута…