И вот мы переехали! Вроде бы и мебели у нас своей совсем не было, и перевозить вещи недалеко – километров 40, мы в итоге все на папином фиате перевезли, но только это было ужасно муторно: приходилось сгребать всю мелочь в ящики и коробки, потом их выгружать, впопыхах рассовывая вещи так что потом никто из нас не мог вспомнить, что куда положил (запихнул, приткнул), возвращаться с пустыми ящиками обратно и так до посинения (вернее, до покраснения, потому что было странно жарко для октября). Зато на новом месте каждый получил то, о чем давно мечтал: мама — свою комнату для Творчества, работы, шитья и рукоделия. Она разложила здесь свои книги и журналы по рукоделию, сухие растения, ракушки. Мама расписывала батики, поэтому иногда посреди комнаты сушился натянутый на раму кусок шелка, и в комнате часто пахло красками. Она держала эту комнату закрытой на ключ, чтобы никто не мог обвинить ее в беспорядке или, еще хуже, невзначай что-нибудь переставить или переложить. Ей нравился такой художественный беспорядок. Если все чинно лежало на своих местах, на полках и в ящиках, маме не приходили в голову идеи. Только в разбросанно-раскиданном виде все ее лоскутки, кружева и тряпочки складовались в какой-то узор, мотив, и она за два дня сшивала целое полотно, с холмами, поросшими лесом, в котором я узнавала бахрому от старой скатерти, полями с помидорами из пуговиц, петляющей дорогой из бежевых остатков моих протертых брюк, огромным деревом с дуплом и множеством других деталей. А еще мама много переводила и писала статьи и рассказы, поэтому журналы, словари, листы с пометками и прочий, теперь уже бумажный, а не тряпичный хлам (так называл это папа) тоже был разложен на столе, полках, прикреплен к стене. Маме нравилось так работать. Она прекрасно ориентировалась в этом хаосе и у нее никогда ничего не пропадало. Наоборот, когда она пыталась разложить тексты и наброски по папкам и надписывала их «о цветах», «о детстве», «из книг. Может пригодиться», она никогда потом не могла найти нужный кусок, так как не помнила, что в «цветы» положила рассказ о детстве, так как это было о цветах в детстве. В старом доме они часто ссорились, потому что папа требовал порядка, а мама могла творить только в хаосе. Папа говорил, что это результат русского варварства плюс последствия коммунизма. Дело в том, что мама у меня русская. Она родилась и выросла в Москве. Она часто рассказывала мне про свое детство, когда я, вот так же, как сейчас Дуня, угнездывалась под ее одеялом. Я не все помню, конечно. Но многое она записывала сама. Если хорошенько порыться в большом сундуке в чулане, то на самом дне обнаружиться много полуистлевших листов и тетрадок. Подумать только! Некоторые из них мама писала еще в России. И хотя в самом начале этой книги сказано, что роман тем интереснее, чем шире его крона, я пока еще в состоянии ее формировать и обрезать побеги, которые считаю лишними: нежизнеспособными, «дичками» или, наоборот — вполне способными стать отдельным большим деревом. Вот и эту ветку я пока отстригу, но не выброшу, а воткну в питательную смесь — авось, даст корни и получится самостоятельное дерево!
У меня, помимо долгожданной игровой комнаты, где не надо было каждый вечер убирать игрушки, можно было строить замки, города, разбивать палатки и даже повесить гамак от стены до стены, у меня появился и настоящий собственный домик — на дереве.
Папа получил кабинет, где он разложил все свои книги и каталоги, картины, гербарии. А кроме того — большой сад для экспериментов. Папе, наоборот, нравился порядок. В доме. Потому что сады он любил природные, то есть достаточно «беспорядочные», если сравнивать их, например, с французскими садами и даже с английскими, где беспорядок строго и тщательно продуман, и создан искусственно. Впрочем, любить-то он их любил, но его сад был не похож ни на один из существующих садов, или похож на многие. Не обидев отца, могу сказать, что слишком часто его сад напоминал стройплощадку. То есть именно сад был местом для папиного беспорядка. Я думаю, что каждому человеку нужна какая-то отдушина для беспорядка. Это неправда, что беспорядок в доме отражает беспорядок в голове. Если везде будет порядок, будет во-первых, очень скучно, а во-вторых, из хаоса и рождается что-то новое. В кабинете у отца был образцовый порядок. Все каталоги, справочники по садоводству, цветоводству, книги по истории садов, всегда стояли на своих местах, как и тысячи пакетиков с семенами и десятки тысяч фотографий из картотеки отца. Создавая очередной проект сада, он раскладывал фотографии с цветами словно пасьянс, и если не было полного порядка — пасьянс не сходился. В саду же был перманентный беспорядок и сейчас вы поймете, почему.